День уже клонится к вечеру, когда мы подъезжаем к восьмиэтажному жилому дому. Он выглядит ровно так же, как и год назад, словно ветшать ему уже больше некуда. Я беру рюкзак и чемодан и вылезаю из такси. Идя к дому, я сама удивляюсь тому, насколько нервничаю.
Я нажимаю номер 627 на домофоне и жду. Ответа нет. Я нажимаю на кнопку еще раз. Наконец из микрофона доносится голос, что-то говорящий по-корейски. Я не могу понять, миссис Хон это или нет.
— Это Анна Карлсон. Я ищу миссис Хон.
Пауза. Потом я слышу:
— Чжа Ён. Как мило, что ты приехала. Заходи. — Я невольно улыбаюсь, снова слыша идеальный английский своей биологической бабушки. Гудок домофона, и я вхожу. Я еду на лифте на шестой этаж и подхожу к квартире миссис Хон. Я стучу, и дверь открывается.
Я всего год ее не видела, но она постарела на несколько лет. Волосы совсем седые, морщины гораздо глубже. Голова у нее слегка трясется; похоже на раннюю стадию болезни Паркинсона. И стоит она уже не так прямо, как раньше, но глаза все еще ярко блестят.
— Аньохасейо. — Я здороваюсь, кланяясь по всем правилам.
— Аньохасейо, Чжа Ён.
— Рада вас видеть, — говорю я по-корейски.
— У тебя очень хороший корейский, — отвечает она на том же языке. — Почти без акцента.
— Мне говорили, что у меня талант к языкам, — отзываюсь я.
Моя корейская бабушка улыбается и приглашает меня войти. Я разуваюсь и иду за ней к низкому столику перед окном. В чаше на подоконнике плавает свежий цветок мугунхва. Рамка с фотографиями родных миссис Хон и моей биологической матери все так же стоит на столе. И конечно, здесь все так же пахнет кимчхи. Мне не верится, что я опять в квартире миссис Хон. Все кажется таким нереальным.
Я сажусь за стол и ставлю рюкзак на пол. Миссис Хон наклоняется ко мне.
— Чжа Ён, гребень у тебя?
— Да, мэм, — отвечаю я. — Он дома, в безопасности.
— И как ощущения?
Я вздыхаю.
— Это большая ответственность.
Миссис Хон выпрямляется.
— Да, — говорит она, — я знаю.
Помолчав немного, я говорю:
— Я вам кое-что привезла. — Я лезу в рюкзак и достаю фотоальбом, который сделала перед поездкой в прошлом году. — Подумала, вам будет интересно. Я его собирала для своей биологической матери, а теперь еще добавила фотографии с последнего курса колледжа. В прошлом году мне было не до того, чтобы рассказывать о себе.
Миссис Хон прикусывает нижнюю губу.
— Для меня это честь, — говорит она, бережно беря альбом, будто настоящее сокровище. — Пожалуйста, расскажи мне все про каждую фотографию.
С тех пор, как мама умерла и мне пришлось вернуться домой, мне не с кем было поговорить про жизнь. У папы свои проблемы, и вообще, он мой папа, если вы понимаете, что я имею в виду. Подругам интересно разговаривать только про парней и секс. И даже те мои друзья, которых тоже усыновили, не понимают, что я ощущаю по поводу своей корейской идентичности. Но теперь у меня есть миссис Хон, моя корейская бабушка, которая столько пережила. С ней можно обсудить что угодно.
Так что я передвигаю стул, чтобы сесть рядом с ней, и открываю фотоальбом. Мы рассматриваем его вместе, страница за страницей, словно близкие подруги, наверстывающие время, проведенное в разлуке. Мы разговариваем то по-английски, то по-корейски, легко переключаясь между ними, словно с одной радиостанции на другую. Я рассказываю о каждой фотографии, а она внимательно слушает, задает вопросы и выслушивает ответы, задумчиво кивая. Мы много смеемся.
Часа через два мы закрываем альбом, я беру со столика фотографии миссис Хон и рассматриваю их.
— Если несложно, можно мне сделать копии этих фотографий? Хочу больше узнать о ваших родителях. И о дедушках, бабушках, тетках и дядьях.
— Конечно, — говорит миссис Хон. — Они же и твоя семья тоже. Очень важно, чтобы ты про них знала.
— Но не сегодня. — Я кладу фотографии на стол. — Я проведу в Сеуле пять дней, у нас будет время наговориться. А сейчас мне надо в гостиницу, отдохнуть. И вам тоже надо отдохнуть: завтра мы рано выезжаем.
— Выезжаем? — переспрашивает миссис Хон, удивленно приподнимая бровь.
Я беру чашку с мугунхва и смотрю на лиловый цветок с желтым пестиком в середине.
— В прошлом году я обещала помочь вам встретиться с сестрой, — говорю я. — И приехала, чтобы исполнить обещание.