— Тихо, сестричка, — прошептала Су Хи. — Тихо, давай засыпай.
Четыре дня спустя я лежала на циновке, глядя в потолок своей вонючей комнаты, пока солдаты один за другим меня насиловали. Ноги у меня до сих пор сильно болели после порки, устроенной лейтенантом, — кажется, даже кости ныли, а еще у меня жгло между ногами, и все вместе было почти невыносимо. Чтобы поменьше тревожить бедра, приходилось шире раздвигать ноги, а от этого толчки солдат внутри меня становились более болезненными. В конце концов я нашла позу, в которой боль поровну распределялась между ноющими бедрами и натертой вагиной, чтобы хватило сил вынести мучения.
Последние два дня через наш двор проходила бесконечная череда солдат, а вдали громыхали пушечные выстрелы. Солдаты стали более жестокими: они отвешивали мне пощечины, таскали за волосы и грубо овладевали мною, отчаянно спеша очистить души перед тем, как отправиться в бой.
Пока на меня залезал очередной грязный солдат, я думала про Су Хи. Я всего одну ночь провела с ней рядом на холодном плиточном полу палаты в медпункте. Потом лейтенант Танака увидел, что рядовой Исида положил нас рядом, и заставил доктора Ватанабе переложить меня на другой конец палаты. Когда я видела сестру в последний раз, она была бледна и слаба, но жива: она все еще боролась за жизнь.
Наконец больше солдат за дверью не осталось. Я с трудом поднялась с циновки, еле шевеля измученными ногами, потом завернулась поплотнее в юкату и взяла горшок, где больше не лежал гребень с двухголовым драконом. Открыв дверь, я увидела внизу у ведущих к ней ступеней лейтенанта Танаку с синаем на боку.
— Тебе сегодня опять к полковнику, Намико Ивата, — сказал он.
— Да, господин лейтенант, — ответила я, стараясь не показывать, насколько слабой себя чувствовала.
— Кстати, вынужден тебя огорчить: доктор Ватанабе сообщает, что у твоей сестры дела плохи. Он говорит, ей осталось жить всего несколько дней. На тот случай, если ты вдруг опять решишь к ней пробраться, я велел рядовому Исиде за тобой присматривать и сразу пристрелить, если подойдешь близко к медпункту.
— Да, господин лейтенант.
— А теперь поди приведи себя в порядок для полковника, — велел лейтенант Танака и пошел прочь от моей двери. — Сделай свое дело как следует. Он испытывает большое напряжение, ему нужно оставаться сильным для Японии.
И вот тогда я наконец поняла, что подходит конец. Если Су Хи умрет, умру и я. Повешусь на оби, как Сон Хи. После двух лет изнасилований мне хватит решимости. От этого понимания мне не стало ни грустно, ни тревожно. Я просто порадовалась, что кошмар скоро закончится.
По пути к уборной я заметила, что Сейко и других японок не видно. Я прошла мимо рядового Исиды, который стоял, прислонившись к стене казармы. Он глянул на уходившего лейтенанта, потом на меня. Мне показалось, что Исида хочет что-то сказать, но он промолчал. Я слышала, как по дороге едут грузовики, а из деревни доносятся суматошные возгласы. Пушки вдали стреляли громче, чем утром.
В тот день я привела себя в порядок для полковника очень тщательно, прямо как два года назад перед уходом из родного дома. Я выстирала юкату и дзори и повесила их сушиться на солнце. Я вымыла голову и расчесывала волосы, пока они не стали гладкими. Грязную воду в умывальнике я сменила на чистую из колодца. Я втерла грубое мыло в тряпку, которой обычно мылась, и отдраивала всю себя, пока кожа не покраснела. Потом я принесла еще чистой воды и ополоснулась. От одного из опорных столбов уборной я отодрала небольшую щепку и проколола ею палец. Выдавив несколько капелек крови, я втерла их в щеки: Су Хи научила меня так делать, чтобы полковник всегда выбирал только меня. Я сняла с веревки юкату, надела и разгладила рукой. Волосы я прихватила заколкой с цветком лотоса, которую мне дал полковник.
Закончив, я встала у раковины, опустила руки по бокам, вытянув пальцы, и слегка склонилась — в такой позе обычно стояли гейши. Я закрыла глаза. Глупая своенравная девчонка с большой фермы возле Синыйчжу давно исчезла. Это из меня выбили. Я перестала быть кореянкой, я даже перестала быть женщиной. От меня остался только инструмент для утешения — шлюха японской императорской армии. Любимица полковника.
Я была готова идти к нему.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Наверное, я была красива в ту ночь, когда пошла к полковнику. Я была юная и хорошенькая, и я знала, как доставить мужчине удовольствие.
Когда я пришла к полковнику, он сидел в своем коротконогом кресле с резной спинкой. На нем была парадная белая форма с высоким жестким воротником и красными полковничьими погонами на плечах. На груди у него висели рядами отполированные до блеска медали; талию он перетянул блестящим белым ремнем. Полковник умылся и причесался. Казалось, ему вполне удобно во всех этих регалиях.