Он шагнул ко мне и ударил меня по лицу тыльной стороной ладони. Я упала на пол, разлив саке на китайский ковер. Мне было больно, но боль была какая-то странная, приглушенная. Я почувствовала вкус крови во рту.
Полковник подобрал мой стакан и наполнил его доверху.
— Пей, я сказал! — рявкнул он. — Я выпью за Корею, а ты пей за Японию.
Я поднялась на ноги, снова устроилась на кушетке, и он сунул мне стакан. Я поднесла его ко рту и отпила. Саке уже не жгло горло.
Пошатываясь, полковник наклонился ко мне. Он расстегнул воротник.
— Лейтенант Танака. В-военная полиция, — выговорил он. — Ему поручено было превратить вас в достойных японских подданных. Что-то он не очень хорошо свое дело сделал, а?
— Да, господин. То есть нет, господин, отозвалась я.
Полковник расхохотался. Он покачивался передо мной — а может, это я покачивалась. Он уселся на стул.
— Как неудачно для него. И для тебя, и для Японии. Выпей еще, — приказал полковник.
Мы выпили вместе; полковник опустошил свой стакан до дна.
— У Кореи было то, в чем нуждалась Япония, — сказал он. — Полезные ископаемые, защита от китайцев и чертовых русских! А вы невежественные крестьяне, и мы вам тоже были нужны! Если б вы нас слушались, все получилось бы. Получилось! — Он ткнул пальцем в мою сторону: — Это все ты виновата. Ты и твой чертов гребень.
Я засомневалась, что правильно его расслышала.
— Мой гребень, господин? — Собственный голос будто доносился откуда-то издали. — Если вы не хотите со мной сегодня спать, господин, я лучше пойду обратно на станцию утешения.
— Тебе туда нельзя, — возразил он. — Ты должна сегодня остаться здесь, слышишь?
Я не понимала, что происходит. Если он меня не хочет, зачем мне тут оставаться? Пусть даже меня пристрелят за дерзость, какая разница.
— Господин, я ухожу на станцию утешения прямо сейчас. — Я попыталась подняться.
Уже плохо держась на ногах, полковник гневно шагнул ко мне. Он схватил меня за щеки и, заставив сесть, раскрыл мне рот, а потом сунул в него горлышко бутылки.
— Заткнись и пей со мной! — Он вылил саке прямо мне в глотку. Я проглотила что могла, остальным подавилась. Полковник убрал бутылку; я закашлялась, саке потекло по подбородку и закапало на юкату.
— Пожалуйста, господин, — услышала я собственный голос, — отпустите меня.
— Нет! Ты что, меня не слышала? Разве ты не понимаешь, что я делаю? Я тебя спасаю.
— Я не хочу, чтобы меня спасали, — сказала я.
Он отшвырнул бутылку, и она разбилась о стену. Потом полковник ударил меня в лицо кулаком. Боль была какая-то тупая, будто меня слегка шлепнули чем-то твердым или сильно ударили чем-то мягким. Я услышала, как он говорит:
— Ах ты шлюха! Это все ты виновата! Вы заставили нас это сделать! Ты заставила меня это сделать! — Он снова ударил меня, и комната закружилась у меня перед глазами.
Наверное, подумала я, надо было извиниться — за то, что я глупая кореянка; за то, что из меня не вышло достойной японской подданной, что я не сумела доставить ему удовольствие.
Снаружи на ветру покачивались деревья. Полковник снова ударил меня в лицо. Перед глазами у меня вспыхнули искры, а потом я погрузилась во тьму.
Я услышала, как за окном льет дождь. Открыв глаза, я повернулась на бок. Уже наступило утро. В голове у меня гудело, во рту пересохло. Я потрогала губу: она распухла, и прикасаться к ней было больно. Левый глаз еле видел.
Я подняла голову и осмотрелась. Непонятно было, одна я в комнате или нет. В окно за письменным столом полковника подул сильный ветер. Я с трудом встала и завернулась в юкату. От нее воняло саке. Я попыталась сосредоточиться на двери, но комната вокруг меня так и ходила ходуном. Живот свело судорогой, я упала на колени возле кушетки, и меня вырвало. Зеленая желчь потекла на китайский ковер. Потом меня вырвало еще три раза. Каждый раз ужасно гудело в голове, и я боялась, что опять потеряю сознание. Я сплюнула кислые остатки рвоты. Наконец я смогла дышать спокойно, и комната перестала кружиться.
Я подняла голову. На кушетке вроде бы что-то лежало. Я с трудом сфокусировала взгляд в нужной точке. На белой простыне, там, где я никак не могла его не заметить, лежал гребень с двухголовым драконом.
Я с трудом поднялась на ноги и огляделась. Мне показалось, что я все еще сплю. Стул возле письменного стола валялся на боку. Пустые ящики стола были разбросаны по комнате. Военный флаг Японии лежал на полу, разорванный пополам.