— Может быть, ты сумеешь помочь мне, а я тебе. Моя жена беременна. Ей тяжело, она легко устает. Мы еще с одним другом живем в квартире у реки. Если хочешь, можешь поработать у нас за прокорм и проживание.
Я вспомнила мужчин, с которыми имела дело в последние два года, — полковника Мацумото, капрала Каори, лейтенанта Танаку. Может, подумала я, и этот такой же. Но было уже поздно, дойти домой я бы не успела, и он показался мне честным человеком. Или мне просто хотелось ему верить.
— Я буду благодарна за работу, — сказала я с поклоном.
— Хорошо. Меня зовут Пак Чжин Мо. Подожди на той скамейке, я скоро освобожусь.
Через полчаса Чжин Мо сунул несколько книг в холщовую сумку и перекинул ее через плечо. Из военной штаб-квартиры он привел меня в район возле верфей на реке Амноккан. С юга дул вечерний бриз, день был приятно теплый. На верфи множество людей разгружало припасы и военное оборудование с больших серых кораблей. На кораблях были те же русские флаги, что и над Донфеном после ухода японцев. По этому району Синыйчжу ходили русские солдаты и, к моему удивлению, корейцы в военной форме. Город и особенно люди изменились с тех пор, как мы с Су Хи были здесь два года назад. В воздухе витало нечто похожее на детское ощущение новогоднего праздника — атмосфера ожидания.
Мы дошли до квартиры Чжин Мо. Зайдя в подъезд, перед лестницей, Чжин Мо остановился и прошептал:
— Не говори никому, что работала на обувной фабрике. Просто скажи, что жила на ферме родителей, ладно?
Я кивнула. Посмотрев вверх, я задумалась о том, что меня ждет за дверью в квартиру. Может, сбежать домой, в холмы? Но Чжин Мо встретился со мной взглядом и успокоил:
— Все в порядке. Не бойся.
И я решила поверить ему.
Вслед за ним я поднялась по лестнице и зашла в двухкомнатную квартиру с видом на реку. Внутри я сразу заметила у плиты молодую женщину и вздохнула с облегчением. На полу перед старым радиоприемником сидел мужчина примерно того же возраста, что и Чжин Мо.
— Привет, товарищи, — поздоровался Чжин Мо, скидывая кожаные туфли.
Мужчина, увидев меня, поднялся, опираясь на костыль, а женщина повернулась к нам от плиты. Под ее голубой блузой проступал беременный живот.
— Это Хон Чжэ Хи. Японцы убили ее семью, и ей некуда идти. Я привел ее помогать Ки Су. — Чжин Мо показал на беременную женщину. — Это моя жена Чхве Ки Су. А вот мой товарищ Пак Сын Ё.
Я поклонилась обоим. Чхве Ки Су, высокая и красивая, с волосами до пояса, без выражения поздоровалась со мной. На ней были простые брюки вроде пижамных, не доходящие до щиколоток, и сандалии дзори без носков. В ее лице я заметила ту же жесткость много повидавшего человека, которую видела у женщин для утешения в Донфене.
Пак Сын Ё, стоя перед радиоприемником, кивнул в знак приветствия. У него была только одна нога, и он опирался на вытертый до блеска деревянный костыль. Роста он был невысокого, телосложения плотного. Когда я поклонилась ему в ответ, он сел, подогнув под себя ногу и культю, и начал возиться с ручками и антенной приемника. Из динамика доносились статические помехи и слабое посвистывание.
Чжин Мо указал на пол рядом с Сын Ё.
— Ты будешь спать в одной комнате вместе с моим товарищем, — сказал он. — Вторая комната — наша с Ки. После обеда найдем для тебя циновку. — Чжин Мо подошел к Ки Су и приобнял ее. Я удивилась и смутилась при виде такого открытого проявления чувств. Корейцы традиционного воспитания так себя не вели.
Ки Су продолжала помешивать рис, а Чжин Мо исчез за дверью, ведущей в соседнюю комнату. Я сняла таби и положила свой узел из одеяла на пол у стены. Квартира была чистая и аккуратная, окна выходили на улицу и на гавань за ней. Тут стояла простая деревянная мебель, а у одной стены я заметила шкаф со множеством книг, как когда-то у нас дома.
Я подошла к Ки Су.
— Вам помочь? — спросила я.
Не взглянув на меня, она ответила:
— Все почти готово. Я достала в доках курицу и лук для бульгоги. Мне нужно есть мясо из-за ребенка. Ты откуда?
— Я жила на ферме родителей к востоку отсюда.
— Чжин Мо говорит, все твои родные умерли.
— Да.
Ки Су уперлась рукой в поясницу.
— Как это случилось?
— Отца послали воевать за японцев, и он погиб в бою. Сестру отправили в Китай, и она умерла там. Маму убили японцы.
— Японские сволочи, — отозвалась Ки Су. Потом она покосилась на меня, и мне стало немного не по себе. — А ты так и жила на ферме после смерти матери совсем одна? Такая молодая и хорошенькая?