На следующий день меня впервые за месяц не тошнило с утра. Я как следует вымылась и оделась. Потом пошла в кухню. В квартире было до странности тихо и пусто без Чжин Мо и его книг. Я наконец заплакала, осознав, что никогда больше его не увижу, не лягу рядом, не смогу обсудить с ним его мысли. Где он сейчас? Его мучили или просто сразу убили?
Я ненавидела коммунистов. Они уничтожили моего любимого Чжин Мо, и Корею они тоже уничтожат. Они хотят, чтобы люди полностью принадлежали им. Чжин Мо правильно сказал: сначала они отнимают разум, потом душу, а потом жизнь. Я вспомнила мамины слова о японцах в ночь перед тем, как мы с сестрой ушли, — что она им больше ничего не отдаст. Теперь мне наконец стало ясно, о чем говорила мама. Я тоже больше ничего не собиралась отдавать коммунистам.
Я позавтракала пирожками тток и крепким поричха, потом решила прихватить оставшиеся пирожки с собой, но передумала. Чжин Мо написал, что господин Ка обо мне позаботится, и лучше положиться на это.
Я надела пальто и вышла из квартиры. Встало солнце, и все вокруг снова казалось ярким. Солнечные лучи пробивались сквозь ивы, словно через кружево. Было уже почти тепло. Я пошла к правительственному зданию, в котором работала, стараясь не оглядываться и вести себя как обычно. Дойдя до здания, я посмотрела на огромную новую статую Ким Ир Сена. Он улыбался мне сверху вниз, широко раскинув руки. Я безмолвно прокляла его.
Войдя в здание, я поднялась по широкой лестнице в Министерство образования. Поприветствовав поклоном свою начальницу с толстыми лодыжками, я села за стол и занялась переводом заявления о том, что Ким Ир Сен будет вечным верховным руководителем Кореи.
Когда начальница вышла из кабинета, я спустилась по служебной лестнице на первый этаж и вышла через дверь на улицу, полную военных грузовиков и официальных правительственных автомобилей. Свернув в боковой переулок, я направилась к югу, к реке Тэдонган.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
— Я хочу повидать мир, — сказала я господину Ка, который попивал зеленый чай в подсобке обшарпанной гостиницы «Кимхэ». Худой и лысоватый, с отвисшей нижней губой, он обладал неожиданно внимательным взглядом.
Господин Ка спросил, нет ли у меня неприятностей с властями. Слова у него перекатывались через нижнюю губу, словно он был пьян. Я сказала, что никаких неприятностей нет, что я хочу уехать, потому что у меня тут, на Севере, никого нет.
— А на Юге есть? — спросил он.
— Нет, — ответила я, — никого.
Господин Ка удивленно приподнял бровь.
— То есть вы хотите уехать, потому что у вас тут никого нет, но и там у вас никого нет, верно? Вы точно хотите уехать?
— Я точно знаю, что меня здесь убьют, — сказала я.
— А на Юге, думаете, будет лучше?
Я посмотрела на господина Ка в упор, секунду поразмыслила над его вопросом, а потом ответила:
— Честно говоря, понятия не имею.
Господин Ка расплылся в ухмылке, где-то в груди у него зародился смешок и выплеснулся наружу. Потом он снова стал серьезен.
— За то, чтобы повидать мир, нужно платить, — деловито заметил он.
— Я понимаю. Сколько?
— Тысячу вон.
Это была почти вся сумма, которую оставил мне Чжин Мо. Я отсчитала деньги и положила их на стол перед господином Ка. Его отвисшая губа растянулась в кривой улыбке. Он отпил чаю и вытер рот платочком, который держал в руке.
— Когда хотите уехать? — спросил он.
— Прямо сейчас, — ответила я. — Мне нельзя возвращаться.
Господин Ка взял деньги, сложил их и сунул в карман.
— Вам повезло. У нас сегодня уходит грузовик. За гостиницей есть сарай. Идите туда и ждите.
Сарай представлял собой старую, крытую листом железа пристройку у задней стены гостиницы. Я открыла дверь и вошла. Внутри было темно. Я чувствовала, что там есть кто-то еще, что в глубине сбились в кучку люди. Я присела на пол рядом с мешком риса. Пахнуло сыростью: в нескольких кварталах отсюда текла река Тэдонган. Снаружи громыхали едущие по улице грузовики.
Через несколько минут я смогла разглядеть лица товарищей по укрытию. Это были мужчина, женщина и маленький мальчик. Я видела страх у них в глазах. Мужчина упрямо выпятил челюсть. Женщина цеплялась за его руку, прижимая к себе мальчика.
Я улыбнулась мальчику и спросила:
— Как тебя зовут?
Он бросил быстрый взгляд на меня, потом на свою мать.
— Все в порядке, — сказала я, — я тоже отправляюсь в путешествие, как и ты.
— Меня зовут Сан Дон.
— А ну тихо, — сурово осадил его отец. — Детям ни к чему разговаривать с посторонними.