— Возможно, ты передумаешь, когда услышишь мою историю, — замечает она, по-прежнему глядя на меня в упор. Смущенно поерзав на стуле, я понимаю, что не знаю ее имени, и спрашиваю, как ее зовут.
— Хон Чжэ Хи. И я твоя бабушка по матери.
— Что, серьезно? — изумленно отзываюсь я. Потом принимаюсь разглядывать собеседницу, и вот что я вам скажу. Когда ребенок смотрит в лицо биологическим родителям, он видит себя. Видит, что у него глаза матери или подбородок отца. Но мне целых двадцать лет негде и не в ком было замечать такие вещи. До сего момента. Хотя эта женщина старше меня лет на шестьдесят, сходство очевидно. Она миниатюрная, как и я, и у нее такие же высокие скулы. Я впервые в жизни вижу, что на кого-то похожа, и это приводит меня в восторг. Внезапно мне уже не хочется поскорее сбежать.
Я пытаюсь вспомнить, как положено вести себя с корейской бабушкой.
— Рада познакомиться, мэм, — говорю я, опустив взгляд: помнится, нам рекомендовали так делать, когда мы готовились к поездке. — Как мне следует вас называть?
— Поскольку мы только что познакомились, — говорит она, — тебе, наверное, будет удобнее звать меня миссис Хон.
— Да, разумеется, миссис Хон, — отзываюсь я.
— Насколько мне известно, твоя приемная мать умерла в прошлом году.
Я сразу вспоминаю, как умирала мама, и мне стыдно за свою эгоистичную радость от встречи с биологической бабушкой. Я молча киваю, глядя в пол.
— Терять близких трудно, правда? — говорит она.
— Мама меня любила, — отвечаю я. — И я ее тоже любила. Мне ее ужасно не хватает. Наверное, я поэтому и отправилась в Корею знакомиться со своей биологической матерью. Мне сказали, что она умерла, рожая меня. Как это случилось? Какая она была? У меня есть братья и сестры? Кто мой биологический отец?
Миссис Хон бросает взгляд в окно. Держится она очень прямо, но во взгляде чувствуется грусть.
— У тебя много вопросов, Чжа Ён.
— Чжа Ён? А, так меня назвали при рождении. Родители дали мне имя Анна.
— Ну хорошо, Анна. Ты говоришь, что принесла гребень. Можешь отдать его мне.
Я достаю из кармана сверток с гребнем и кладу на стол. Миссис Хон смотрит на него в упор, но не трогает. Минута, еще минута… и только потом она наконец осторожно разворачивает ткань. При виде гребня она прикрывает рот свободной рукой, а морщинки возле глаз у нее становятся глубже. Мне кажется, она вот-вот заплачет.
— Я теперь редко его достаю, — признается она. — С ним связано слишком много мучительных воспоминаний.
Я придвигаюсь поближе.
— Извините, что спрашиваю, миссис Хон, но если он вам не нужен, почему бы его не продать? За такую вещь, наверное, можно немало выручить, и вы тогда переехали бы в какое-нибудь… ну, более подходящее место.
— Мне часто хотелось именно так и поступить, — говорит она, не поднимая глаз, — но я не могла. Он слишком важен, чтобы его продавать, Чжа Ён… Анна. И его должна получить ты.
— Но доктор Ким — он организатор нашего тура — сказал, что мне нельзя оставить гребень. Якобы есть какой-то закон, что объекты культурного наследия не разрешается вывозить из страны.
Она резко переводит взгляд на меня.
— Ты показала ему гребень?
— Я… мне пришлось, — говорю я. — Доктор Ким увидел его у меня в руках.
— Что он сказал? Вспомни точно его слова.
— Сказал, я должна отдать гребень ему, чтобы он мог передать его кому следует.
Миссис Хон огорченно прищелкивает языком.
— Вот беда. Он может знать, что это такое. — Она заворачивает гребень в ткань и кладет сверток на стол, а потом говорит: — Анна, я пригласила тебя, потому что ты должна сделать две вещи. Во-первых, выслушать мою историю и историю гребня с двухголовым драконом. А какая вторая вещь, ты узнаешь после моего рассказа.
— Конечно, я буду рада послушать ваш рассказ, — говорю я, — но мне не хотелось бы попасть в неприятности.
— Выслушай меня, тогда и решишь, как следует поступить.
Я вздыхаю, гадая, во что ввязалась. С другой стороны, почему бы не остаться? Она все-таки моя биологическая бабушка, а наша группа вернется из Итхэвона только после обеда. Может, мне удастся узнать что-нибудь важное. Ну и потом, что такого ужасного может случиться? Если речь зайдет о чем-то слишком серьезном, всегда можно встать и уйти, а гребень оставить миссис Хон, так ведь?
За окном ветерок вздымает грязь с тротуара. Такси. Я забыла про такси. «Пятнадцать американских долларов каждые пятнадцать минут». Я беру сумку и говорю миссис Хон, что меня ждет водитель: я его пока отпущу и скажу, к которому часу вернуться.