Глядя в окно автобуса, я гадала, не совершаю ли ошибку. Я слышала, что в Сеул во время войны хлынули толпы отчаявшихся людей. Уровень безработицы был очень высокий, люди жили на улицах и голодали. Если работу в строительной компании получить не удастся, та же судьба ждала и нас с Су Бо.
После полудня автобус наконец остановился возле военного гарнизона США Ёнсан в сеульском районе Итхэвон. Здесь у меня стало чуть легче на душе — район выглядел не настолько бедным, как те, через которые мы проезжали. Тут был рынок, полный людей, которые покупали еду и одежду на уличных лотках и в лавках. По улице ездили грузовики и легковые машины. Я посадила Су Бо себе на бедро, закинула вещмешок на плечо и вышла из автобуса вслед за солдатами. Нас тут же окружила толпа чумазых детей и женщин в лохмотьях. Они тянулись к нам перепачканными руками и выпрашивали монетки.
Я стала проталкиваться сквозь толпу. Нищие заметили, что я несу на бедре дочку, и дали мне пройти. Неподалеку стояло с полдюжины такси и рикш. Я подошла к одному таксисту. Он спросил, куда мне надо. Я достала из кармана адрес строительной фирмы и прочитала ему, потом спросила, может ли он меня туда отвезти. Таксист посмотрел мимо меня на американских солдат, которые пытались прорваться сквозь нищих.
— Иди отсюда, — сказал он.
Я поставила Су Бо на землю, полезла в вещмешок и достала пятидолларовую купюру.
— Я заплачу не хуже американцев, — сказала я, показав купюру водителю.
Водитель посмотрел на деньги, потом на меня, ухмыльнулся и велел садиться.
Меньше чем через десять минут мы остановились перед двухэтажным бетонным зданием на широком бульваре недалеко от Итхэвона. Над входной дверью висела табличка: «Строительная компания „Гонсон“». Мы с Су Бо вышли, и я спросила водителя, сколько я ему должна.
— Пять американских долларов, — ответил он.
— Это слишком много.
— Столько это стоит, — твердо заявил он.
Я вздохнула и дала ему пятидолларовую купюру. Потом взяла Су Бо за руку, и мы вошли в здание.
В вестибюле маляры красили стены, стоя на бамбуковых стремянках, и в воздухе висел запах краски. Между письменными столами сновало несколько сотрудников. Я подошла к женщине средних лет, сидевшей за импровизированной стойкой приемной, и сказала ей, с кем хочу встретиться.
— Господин Хан на втором этаже, — ответила она и добавила, кивнув на Су Бо: — Не стоит туда идти с ребенком. Вы не можете ее с кем-нибудь оставить и вернуться?
— Нет, мадам, — сказала я. — Я впервые в Сеуле и никого тут не знаю.
Женщина огляделась.
— Ну, я прямо сейчас не очень занята. Могу за ней немного присмотреть. — Она показала на мой вещмешок. — И это тоже тут оставьте. Можете умыться в туалетной комнате перед встречей с господином Ханом.
Я не знала, стоит ли доверять этой женщине. Сеул большой город, и в «Красотках по-американски» ходили слухи о том, какой тут разгул преступности. Но выбора у меня не было, пришлось ей довериться.
— Спасибо, — сказала я.
Женщина вышла из-за стойки:
— Я госпожа Мин, а как имя вашей дочки?
— Ее зовут Су Бо, а меня — Хон Чжэ Хи.
— Приятно познакомиться. Пойдем со мной, Су Бо, — предложила госпожа Мин, протянув девочке руку.
— Аньохасейо, — поздоровалась Су Бо, беря ее за руку.
Я скинула с плеча вещмешок и поставила его на пол за стойкой приемной. В нем было все мое имущество: одежда, деньги, которые мне дал полковник Кроуфорд, и гребень с двухголовым драконом. Госпожа Мин посадила Су Бо за один из свободных столов позади стойки и дала ей бумагу и карандаш. Су Бо принялась рисовать. Госпожа Мин смотрела на нее с явным удовольствием, и я поняла, что дочка в хороших руках. Я пошла в туалет, умылась и поднялась на второй этаж, чтобы встретиться с господином Ханом.
Там я подошла к сидевшему за одним из письменных столов человеку в очках с толстыми стеклами, в белой рубашке и поношенном пиджаке, и сказала, что претендую на вакансию переводчика. Он с неудовольствием посмотрел на меня, будто я пыталась продать ему что-то ненужное.
— Вы хотите работать в нашей фирме переводчиком? — переспросил он.