В детстве, бывало, мать расчёсывала волосы Ждане и приговаривала с гордостью:
«Какая же ты у меня красавица! Вот вырастешь – поедешь на смотрины…»
Так Ждана и привыкла к мысли, что ей суждено отправиться в Белые горы. Глядясь в миску с водой, она придирчиво всматривалась в свои черты. Её занимал вопрос: достаточно ли она красива, чтобы пройти отбор и удостоиться чести предстать перед светлоглазыми жительницами гор, а потом, быть может, и получить заветное кольцо? В воде отражалось округлое личико с изящным подбородком, прямым носиком с точёными ноздрями, маленьким невинным ртом, а глаза… Бездонно-тёмные, под пушистыми опахалами ресниц, они таили в себе и грусть, и лукавые искорки, и завораживающую томность. «Красивая», – успокаивала вода в миске. «Красавица!» – вторила ей мать. Как тут не поверить?
И вот, долгожданная пора настала: пришёл месяц цветень [21], и глашатаи на улицах закричали:
«Красны девицы, что по горенкам прячетесь? Пришло время вам свою судьбу найти, что под светлым крылом Лалады вас поджидает!»
Для начала надлежало явиться на отбор в своём родном городе. Что могло быть проще? Отбором руководил отец Жданы, и покои Владычного дворца наполнились сотнями прекрасных девушек, одетых по такому случаю в самые лучшие наряды. В глазах рябило от пестроты и разноцветья платьев; нарумяненные богатые красавицы высокомерно поглядывали на скромных дочерей бедных семейств. Под расписным великолепием сводов дворца колыхался, перешёптывался и взволнованно дышал цветник девичьей красы: участниц отбора заставляли умыться из большой позолоченной чаши, дабы стало ясно, что всё, чем любовался глаз, было неподдельным. Под омовениями исчезали румяна и белила, подкрашенные собольи брови бледнели, и оставалось только то, чем девушек наделила природа.
Гораздо больше пугала проверка девственности. В специально отведённой комнате девушек осматривали повитухи. Выходили оттуда участницы краснее макового цвета, хоть стыдиться им было и нечего: все пришедшие попытать своего счастья красавицы невинность свою сберегли.
Ждана явилась на отбор чисто умытой, в роскошном свадебном убранстве – рогатом венце с жемчугами и фатой, парчовом платье с накидкой, обмотанная ожерельем и отягощённая обручьями [22]и серьгами. Самые богатые соискательницы чести стать супругами дочерей Лалады с досадой хмурились и кусали губы, когда она павой проплыла по ковровой дорожке мимо них, со скромно опущенным взором и целомудренно сложенным ртом. В её покорно сложенные горстью руки полилась из кувшина вода, и девушка, склонившись над чашей, символически омыла своё и без того чистое лицо. Не поблёкла её красота, а на белом полотенце не осталось ни пятнышка краски.
Из полутора тысяч девушек на выданье, явившихся на отбор, поездки на смотрины удостоились триста. И Ждана тоже – кто бы сомневался! И потянулись по дорогам к Жаргороду, Любину и Лебедыневу длинные вереницы повозок, а в этих городах уже вовсю готовились к приёму огромного количества приезжих. Возводились временные гостевые дома – огромные, длинные деревянные сооружения на двести человек, с каморками для каждой девушки и её сопровождающих. Размещались они за городской чертой, прямо в поле, но снабжались всеми удобствами – кухней, уборными, банями, конюшнями. Одним словом, это были целые гостевые поселения, которые после окончания смотра невест разбирались, дабы ни у кого не возникло соблазна занять дармовое жильё, почти всё время пустующее и используемое только раз в три года.
Ждане выпало ехать в столицу – Лебедынев. Занятый важными делами отец не мог надолго отлучаться из города, и девушка отправилась на смотрины с матерью, служанкой и двумя мужиками-возницами, правившими повозкой поочерёдно: пока один отдыхал, другой погонял четвёрку лошадей. В колымаге можно было не бояться дождя и иногда дремать на ровной дороге, да и снедью они запаслись как следует. Провожая взглядом бегущие мимо поля, лесочки, озерца, деревни, Ждана предавалась мечтаниям. Воображение рисовало ей встречу с женщиной-кошкой – обязательно голубоглазой, огромного роста, с крупными, пружинистыми кудрями, длинными сильными ногами, тонкой талией… Ох. Колымагу встряхивало на кочках, мечты разлетались вдребезги, и Ждане приходилось снова собирать их по кусочкам. Под конец поездки, измотанная дорогой, она растеряла почти весь образ своей будущей избранницы, ясным остался только кусочек мозаики с голубыми глазами. Из телесных ощущений её донимала боль в пояснице от тряски и долгого сидения, а голова отяжелела от недосыпа. Больше всего ей хотелось упасть на мягкую постель с периной и выспаться, вымыться в бане и съесть хороший обед, а не кусок недельного калача с квасом – под гнётом этих простых нужд мечта о прекрасной дочери Лалады немного отступила в тень, но совсем не улетучилась. Голубые глаза маячили вдали.
В гостевом доме Ждане не понравилось. Теснота, духота, проходной двор… Каморки для приезжих располагались в два ряда и не имели даже дверей – спереди закрывались матерчатыми пологами. В каждой каморке было четыре спальных места, в два яруса. Для удобства сна город снабдил гостей только соломенными тюфяками, а все остальные принадлежности – подушки, одеяла, простыни – те должны были захватить с собой. Запасливая и предусмотрительная мать всё это, конечно, взяла из дома, но Ждану, впервые отправившуюся в такое далёкое путешествие, эти условия потрясли своей стеснённостью. Сами толкаться в общей трапезной они с матерью не захотели – послали туда за обедом служанку и одного из возниц. Баня тоже не доставила никакого удовольствия: во-первых, ждать своей очереди пришлось невесть как долго, во-вторых, ни попариться основательно, ни полежать разморённо на полке, сколько душа пожелает, было невозможно – только помыться наскоро, в тесноте, да побыстрее освободить место. Смутная надежда, что хотя бы выспаться с дороги удастся, тоже не оправдалась. Когда Ждана наконец устроилась на своей лежанке, на казённом тюфяке, но зато на домашней пуховой подушке, стало ясно, что о таком же по-домашнему сладком сне придётся забыть. Отовсюду слышалась сорочья трескотня: взволнованные девушки без умолку болтали со своими матерями, няньками, служанками, обсуждая предстоящие смотрины. Продолжалось это почти до рассвета.