— Шагай за мной.
Водянисто колышущееся пространство с уже почти привычным холодком расступилось, и Дарёна с княгиней оказались у лесной дороги. За стволами сосен девушка приметила почти сливавшиеся с окружающей обстановкой фигуры в плащах с поднятыми наголовьями — отряд Радимиры. Личная стража княгини вынырнула из синего лесного сумрака и встала, равномерно прикрыв Лесияру с Дарёной со всех сторон, только впереди оставался открытый промежуток, сквозь который девушка и смотрела на дорогу. Озябшие от волнения пальцы сплелись в тесный замок.
Синий воздух между сосновыми стволами пронзил зябко-розовый луч рассвета. Позвякивая бубенцами и отбрасывая длинные ползучие тени, на дороге показалась повозка, запряжённая четвёркой лошадей. Большинство золочёных узоров было сбито, наружная бархатная обивка доверху забрызгана грязью, а упряжь носила остатки поистрепавшейся в пути роскоши в виде испачканной бахромы, потёртых кисточек, потускневших и заляпанных золотых пластинок на ремнях… Вытянув шею, Дарёна напряжённо всмотрелась в возницу на козлах: перемазанная грязью синяя свитка, туго облегавшая туловище и перетянутая широким кушаком, решительно надвинутая на глаза шапка, знакомо великоватая своему обладателю… Нет, обладательнице. Поблёскивая тусклым, как блекнущие утренние звёзды, желтоватым светом в глазах, усталой четвёркой правила Цветанка.
Лесная тишина наполнилась звоном и трескучим стрекотом, из-за которого Дарёна не слышала даже голосов. Из повозки вышла мать… С точно такими же глазами, какие Дарёна видела во сне — как ночные озёра с колышущимися в тёмной толще воды звёздочками. В них отразилась радость, по движению губ девушка угадала своё имя.
— Дарёнка! — сквозь хруст и писк в ушах расслышала она с другой стороны.
Цветанка соскочила с козел, в её взволнованно приоткрытом рту виднелись клыки. Горестный ужас снов воплотился перед Дарёной в полный рост: то, что она до сих пор видела смутными образами, проступило до боли чётко, в осязаемой и уже непоправимой действительности… Оборотень-возница, когтистая Цветанка в тумане, «Я приду за тобой…» Ледяной корочкой отчаяния хрустнули в памяти слова Твердяны: «Тех, кто ушёл в Марушину тень, нельзя разглядеть, а из тени нет обратного пути. Если хочешь её оплакать — сделай это сейчас. Раз и навсегда. Отпусти её и иди дальше. А будешь цепляться за неё — погибнешь».
Все слёзы Дарёна уже выплакала, отдав их Нярине-утешительнице. На сердце лежала лишь бескрайняя тихая печаль, но боль снова остро всколыхнулась, едва она встретилась с подёрнутым влажной поволокой взглядом подруги. Или больше не подруги? Маруша воздвигла между ними непреодолимую стену, через которую не протянуть друг другу руки, не обняться, не обменяться поцелуем…
Шум в ушах вдруг стих, точно осыпался наземь мелкими глиняными черепками. В наставшей тишине ухо Дарёны уловило скрип тетивы, а глаз мгновенно поймал фигуру в плаще, выхваченную из густой утренней синевы солнечным лучом: непреклонный взгляд, поднятый локоть и наконечник стрелы, направленный на Цветанку.
Ни Лесияра, ни её охранницы не успели задержать Дарёну, да и не смогли бы: шаровой молнией в ней взорвалось желание мгновенно оказаться рядом с Цветанкой, и кольцо тут же услужливо помогло ей в этом — пусть и на совсем краткое расстояние. Закрывая Цветанку собой, она обняла её за шею, а стрела загудела пчелой и ударила чуть ниже правой лопатки. Даже боли Дарёна почти не ощутила, только сильный толчок, от которого разом ослабли колени, а в висках бешено и мучительно застучала, вскипая, кровь. Голову на краткий миг обдало жаром, земля ушла из-под ног. Повиснув на руках Цветанки, Дарёна слышала голос матери, вскричавшей истошно:
— Что ж вы делаете, окаянные?!
По спине струилась тёплая и густая, липкая влага, а в нос бил запах… Родной, знакомый, который Дарёна не раз вдыхала, когда они с Цветанкой лежали под одеялом из волчьих шкур…
— Дарёнка! Дарёнушка! — причитала мать, защитно обхватив обеих девушек руками, точно раскрытыми крыльями. — Не стреляйте больше, Цветанка не враг! Без неё мы не добрались бы сюда!
Чернота застилала взгляд. Под лопаткой засел коготь птицы-смерти, а лес вокруг бормотал тысячей скрипучих, ласковых голосов. До сей поры невидимые и неслышные лесные духи, полупрозрачные и скользящие, вышли из тени, приветствуя Дарёну в своём чудесном мире, звали к себе — бродить среди деревьев, смотреть на звёзды, прыгать по веткам да собираться на полянах в хороводы под луной. Самих существ было почти невозможно разглядеть среди леса, только круглые совиные глаза пялились на девушку отовсюду.