- Да! – я достала среднего размера коробку черных и красных свечей, в состав которых входили травы синяка, белены, змеевика и мандрагоры. Свечи для практиков я тоже изготавливала лично и под заказ. Таких в нашем городе было не много, но все они отоваривались только у меня, и конкурентов не было. Декстер расплатился щедро и сверх договоренности, такая у него была личная традиция заплатить лишнюю сумму, чтобы она вернулась обратно. Я не возражала.
- Так , что? – вернулась я к начатому разговору после его ухода.обращаясь к подруге – Совет через три дня.
- Да. – ответила она проверяя наличие размена в кассе. – Видимо прямо оттуда я еду на «охоту».
Через три дня «привратник» встретил нас у входа административного здания базы отдыха «Шубартубек». Для людей оно и было административным зданием. Для служителей Культа – Вратами в Обитель Ардат Лили. В конце коридора находилась хорошо знакомая лишь нам дверь с надписью «запасной выход» она была закрыта всегда, никакая комиссия с проверкой пожарной безопасности или чего-то еще не могла проникнуть за эту дверь. Они открывались исключительно в день Совета для тех, кто служит Культу, для «палачей» или лилиту. В эту ночь «запасной выход» превращался во вход. Прямо за дверью начинался длинный и медленный спуск в Пещеры. Он казался таким долгим , отбирающим надежду на то, что ничего плохого нет там, внизу.
Раньше всех на Совет являлись Жрецы, главным образом потому, что больше половины из них проживали непосредственно в обители. Иерархия Жрецов мало чем отличалась от стандартной оккультной традиции. Они начинали служение адептами и постепенно поднимались вверх к руководящим или просвещающим титулам.Главой всего Культя являлся Набиру – Великий Метр, земной супруг и хранитель Матери Нашей, проживающий на данный момент в Ираке. В древности, в Месопотамии считали, что бог Набиру,вместе с самим Энлилем записывает клинописью Таблички Судеб. Только в отличии от Энлиля, Набиру всегда был Жрецом , а не Богом. Со временем имя Набиру стало нарицательным и один Набиру сменяет другого на посту Великого Мэтра Ламашту. Несмотря на всю власть ,которой обладает Набиру, он всего лишь человек. Срок его Жречества определяет особый ритуал, о котором знают только Владыки Культа,другие супруги Ламашту, он являет им волю самой Богини.
Да. Есть у Великой Богини и другие супруги. Три Верховных Владыки, возглавляющих обители Матери. Супругом Ардат Лили и нашим Верховным Жрецом является Владыка Шаркарун.
- Шафран! Сидури! Во имя Темной Великой Матери нашей, приветствую Вас в Обители! – произнес сегодняшний «привратник».Должность привратника надо сказать условная, она не является ни наградой, ни наказанием и выпадает на долю одного из жрецов всегда случайно и всего лишь на одну ночь Совета, ни на что не влияя ни на данный момент, ни в последствии.
Сегодня эта роль досталась Ияру. Ияр достаточно молод, однако в Культе он совсем не случайно. Я знаю его много лет. Он мой лучший друг. Был им задолго до прихода в Обитель. и остается им по сей день. Мы познакомились много лет назад. Ему тогда было только двадцать три года. Казалось бы – вся жизнь впереди. Он никогда не вызывал у меня никаких чувств , разве что тревожил материнский инстинкт. Хотя по моим собственным меркам он один из самых красивых мужчин на свете. Однако мой голод на него никогда не реагировал.
Молодой, горячий и необузданный, как неприрученный звереныш; он возбуждал во мне любопытство, и я непременно взяла бы его «за горло и вывернула наизнанку». Вот только голод его не хотел. Выражение «взять за горло» для лилиту не пустые слова. Когда мы начинает насыщаться энергией жертвы, то на метафизическом уровне видим и ощущаем энергетическую трубку на ее горле. В нее можно вцепиться зубами и черпать поток Силы из нее как из горлышка сосуда ,обливаясь и захлебываясь жадной Силой. Через это «метафизическое горло» мы можем выпить жертву досуха. Тогда жертва очнется не скоро , будет слабой и истощенной. Но память они , к сожалению теряют не всегда. Поэтому лилиту предпочитают «охотиться» подальше от города , в котором ее могут знать под личиной обычного человека. Не каждого мы можем подпустить к себе так близко . как захочется и потому отчасти мы с Ияром смогли стать настоящими друзьями.
Тогда он еще не был Ияром. В прошлой жизни он был просто Иваном. Иван был нагл и самоуверен, в достаточной мере эгоистичен и этим - то мне и понравился. За него я могла не опасаться. Потом я узнала его трагическую историю. Отец Ивана погиб в одной из разборок « палачей».даже не являясь членом банды, а мать не пережив его смерти , надела на шею петлю. Все это , конечно сказалось на его психике и мировоззрении, но во многом всеми перипетиями своих поисков места в жизни он обязан опыту первой любви. Та девушка превратила Ивана в законченного философа, и мы могли сутками висеть на телефоне, обсуждая жизни на других планетах, современные религии, спорить или наоборот сходиться во мнениях и при этом не уставали от таких бесед и дуг от друга. А еще он был заядлым меломаном и учил меня понимать разную музыку. Я же в ней почти не разбиралась, в отличии от живописи, ведь мой земной отец был художником. Иван был парадоксально молод, но из всех лежащих перед ним бесконечной равниной возможностей он выбрал не ту. Ему было всего лишь шестнадцать, когда Иван стал членом группировки « палачей». Он прошел через то, через что не следует проходить ни коем случае травмированному подростку, но случилось так, как случилось. Жестокости и насилия, крови и грязи Иван нахлебался сполна. А потом он выпросил себе место среди Жрецов Культа. Музыка осталась в прошлом. Друзья детства тоже. Среди своих вещей и воспоминаний Иван хранит старое видео заснятое детьми во дворе: игра в футбол. Там юный Иван беззаботный парнишка, бежит по полю за мячом, а челка взметается ввысь. У меня тоже есть эта запись, и я храню ее ради Ивана. От той прежней жизни вне Культа у него осталась только я.
В тот момент . когда он впервые попал на Совет , он уже знал меня достаточно давно, но увидев среди лилилту не подал даже вида, что мы знакомы. С тех пор у нас появилась общая тайна, и сосуществовать друг с другом в дружеских отношениях стало еще проще, хотя в целом это на нее никак не повлияло.
Иван всегда знал как для меня невыносим голод; знал, что я чувствую себя использованной собственной природой и, что я ненавижу предаваться сексуальным развлечениям с кем попало, без которых лилиту не добраться до «метафизического горла» жертвы. Я же знала, что ему претит все, чем приходилось заниматься в группе «палачей». Я не желала ему той участи, что он избрал в качестве жреца Культа, но понимала , что все насилие . к которому ему приходиться прибегать в конце концов может привести его у суициду, как и его мать, а в психбольнице ему побывать уже случалось. Когда он стал Ияром я смирилась . Судьба сама выбирает нам Путь и хорошо, если есть выбор. У Ивана выбор был, и он сделал его добровольно. У меня же выбора не было.
Он жестом пригласил нас следовать за ним. Ярусов десять вниз освещались обычными электрическими лампочками. вкрученными в маленькие светильники в верхней части ровной и даже покрашенной стены.Здесь еще витал дух человеческой цивилизации. Дышать было нечем ,словно летом в помещении без кондиционера. Иван скинул капюшон своей мантии. У него были самые длинные волосы . которые мне когда-либо приходилось видеть у мужчин. Можно подумать, что он растил их всю свою жизнь. Но я знала, что это не так. У Ивана-Ияра необычная генетика – всякая растительность . особенно волосы и ногти растут у него удивительно быстро. Еще в те времена когда он был Иваном, его как-то охватила безумная жажда начать жизнь сначала, с чистого листа. Он начал с того, что остриг волосы и сбрил уже привычную для него , окладистую бороду. С новой жизнью ничего не вышло. А вот все остальное отросло вновь всего лишь за пару месяцев. В Культе Ияр уже пять лет и длина его волос достигает узких на мой вкус , слишком женственных икр. Цвет этих волос напоминает осеннюю траву, уже выцветшую за лето и местами пожухлую. Но при свете ярких лампочек эти цвета играют и перемешиваются . Сабрина, которая в Культе носила имя Шафран, судорожно всхлипнула. Ияр невнимательным не был никогда и потому обернулся. Взгляд у него оставался колющим и играющим одновременно. Когда-то он был королем флирта и скабрезных шуток. С годами этого в нем оставалось все меньше.