– Джонатан, что тут такое происходит? – Спросила Лора.
– Бог знает, миледи, – ответил он, глубоко вздохнув.
– Чего нужно этим двум полисменам? Вы так испуганы? Что они сказали? Что вы слышали?
– Лучше бы вы меня об этом не спрашивали, – сказал он наивно, – вам будет неприятно слышать мой ответ, сударыня.
– Как вы смеете ослушаться моих приказаний, Джонатан, – возмутилась она величаво. – Говорите сию же минуту!
– Ах! Миледи! Я слышал что-то о каком-то убийстве и что пришли потребовать моего барина к допросу перед судом.
Она не поверила этому и сердечно расхохоталась в лицо Джонатану.
В эту минуту все вышли из комнаты и Карлтон подошел к Лоре. В лице его было что-то такое странное, что она в ужасе отшатнулась назад.
– Лора, я по делу должен явиться в суд. Я вернусь по возможности скоро.
Это было подтверждением слов лакея.
Лора в ужасе издала страшный крик.
– О, Луи, что же такое происходит? Джонатан говорит, что дело касается убийства?
– Абсурд! Абсурд! – Вскричал он в гневе. – Здесь только глупое недоразумение, которое разъяснится при первом слове. Не беспокойся, я вернусь к обеду.
Он не успел сказать ничего более. Через минуту он был на улице, один из полисменов шел с ним, другой сзади.
Лора в замешательстве оглядывалась кругом; она жаждала объяснений, а около нее не было никого, кроме Джонатана, не менее ее пораженного случившимся. Она бросилась в дверь, чтобы увидеть на улице удалявшегося мужа, как будто она таким образом могла узнать что-нибудь. Она увидела, что Карлтона и его полицейских сопровождала целая толпа народа. Слухи об этом деле начали распространяться по городу и на улицах стояли целые толпы народа.
Еще более пораженная, Лора, быть может, бросилась бы на улицу, если бы не заметила Пеперфли, которую толпа чуть не сбила с ног. Она схватила ее за руку.
– Скажите мне, – сказала она дрожа, – в чем дело? Вы знаете?!
Прежде всего матушка Пеперфли поспешила войти в дом и потянула за собой Лору. Старуха поспешила уйти подальше от толпы, которая чуть не помяла ей бока, а потом только дала волю своему языку. Она заперла за собою дверь в столовой, невзирая на Джонатана, оставшегося в передней.
– Если вы не будете говорить сейчас же, я умру! – Вскричала Лора вне себя. – Что случилось?
– Ах! Миледи, – заговорила Пеперфли, – вот пути Провидения, о котором нам говорят в церкви! Что значит жить столько времени с мистером Карлтоном, не подозревая его ни в чем! Подумать только, что он все время лечил ребенка из Таппер-коттеджа! Но преступление открыто! Ах! Это жестокий удар для вас, миледи!
Лора только утром узнала о смерти ребенка из Таппер-коттеджа, ей вдруг пришла в голову какая-то мысль.
– Разве его убили? Этого ребенка из Таппер-коттеджа.
– Его? – Ответила матушка Пеперфли. – Бог с вами, миледи, он, как ягненок, умер тихо, своей естественной смертью, от болезни. Это его несчастная мать.
– Разве она умерла? – Сказала Лора, еле дыша, – мистрис Смит умерла?
– Не она; мистрис Смит не была матерью этого ребенка.
– Не мать его!
– Ничуть. Его матерью была та несчастная, за которою я ходила, я сама, Миледи; которую отравили синильной кислотой, вы знаете, на Дворцовой улице… А кто отравил ее? Кажется мистер Карлтон!
– Карлтон! А зачем он отравил ее?
– О! Дорогая барыня, это ужасный удар для всей вашей благородной семьи. Она называлась…
– Ее звали Крав.
– Нет, не Крав, миледи.
– Ах, как же ее звали? – Сказала Лора, побледнев.
– Ее звали Кларисса Шесней, то есть мистрис Карлтон, потому что, говорят, она была его женой.
Лора, пораженная ужасом, опустилась в кресло.
Пеперфли, которая сама никогда не страдала излишней чувствительностью, думала, что с другими этого тоже не бывает и спокойно продолжала свой рассказ.
– Говорят об указаниях Провидения и тому подобных непонятных вещах. Если в этом деле нет этого указания, то его нет нигде. Все открыло письмо, миледи, письмо, написанное к мистеру Карлтону. Но вы знаете об этом, потому что, говорят, что вы его нашли в таком месте, где оно лежало много лет и что вы отдали это письмо леди Шесней. И вот это-то письмо было передано суду, который и арестовал мистера Карлтона.
Страшно было видеть Лору, глаза которой расширились: она была, как громом пораженная. Это письмо!.. Итак ее ревность погубила ее мужа!