– Я его совсем не знала; я только несколько раз видала его, когда он проезжал в своей карете, больше ничего, но он меня никогда не видал.
– А теперь, свидетельница, с какой целью наблюдали вы так внимательно за Карлтоном в ту ночь, как вы сами рассказываете?
– Правду говоря, у меня не было никакой цели, – сказала энергично свидетельница. – Я наблюдала за ним без всякого намерения. Взбираясь по лестнице и, услыхав шум в комнате, я боялась, чтобы мистрис Крав не встала с постели. Как я уже сказала, я тихонько заглянула в комнату, внутренне порицая ее за неосторожность. Я была уверена, что там кроме нее никого нет и уже никак не полагала встретить там мистера Карлтона. Но, как только я бросила взгляд в комнату, я увидела, что он был там и видела также, что он там делал. Все это было делом минуты и он вышел раньше, чем я успела удалиться.
– А почему вы не отозвались, когда он спросил вас, кто вы, вместо того, чтобы скрыться?
– Я должна повторить, что у меня не было никакого определенного намерения. Я очутилась в положении человека, подслушивающего у двери, в положении шпиона, вмешивающегося не в свое дело, и мне было бы стыдно быть пойманной на месте. Повторяю, другого повода у меня не было.
Впоследствии, когда говорили о человеке на лестнице, я много раз сожалела, что не открылась тогда во всем.
– Итак, вы хотите уверить нас, что вы могли подняться на лестницу и войти в кабинет, и Карлтон этого не слыхал.
– О, да! У меня были войлочные туфли.
– Подозревали ли вы, свидетельница, что Карлтон делал что-нибудь предосудительное? – Спросил один из судей.
– Нет, сударь, в эту минуту я этого не думала. Эта мысль пришла мне в голову только назавтра, когда я узнала, что мистрис Крав умерла от принятого лекарства, которое было отравлено. У меня тогда появилось подозрение. Я вспомнила, как горячо приветствовали друг друга мистер Карлтон и мистрис Крав накануне вечером и заключила из этого, что между ними должна была существовать интимная связь. Однако я все еще не подозревала мистера Карлтона в таком бесчеловечном поступке. Но со времени судебного следствия, когда я услыхала, что он под присягой говорит неправду и отрицает истину, тогда я действительно заподозрила его.
– Какая хорошая комедия! – Сказал защитник Карлтона с иронией. – Я прошу внести в протокол показание свидетельницы; рассказ ее в высшей степени странен и невероятен, – продолжал он, обводя глазами всю многочисленную публику, по моему мнению, не заслуживает никакого доверия. Прежде всего, свидетельница приводит нам длинный и скучный рассказ об интимном разговоре между мистрис Крав и Карлтоном, который был приглашен к пациентке в качестве доктора; во-вторых, что за невероятная история с флаконом. Прежде всего, почему свидетельница в ту первую ночь сидела в полутьме около постели больной? Затем; затем, почему она во вторую ночь и опять в темноте находилась на лестнице и как раз в те несколько минут, когда Карлтон находился там? Эта сказка с флаконами может быть сравнена с какою-то фантасмагорией! Почему, если она в самом деле взошла наверх, ее не увидела хозяйка дома, вдова Гульд и сиделка Пеперфли? Они…
– Простите, сударь, что я вас прерываю, – сказала Юдио, – они собирались ужинать в кухне; я их видела, когда проходила мимо кухни; я это уже раз сказала.
– Дайте мне закончить. Итак, я сказал, – продолжил он, – обращаясь к судьям, – что это показание малопонятно и к нему надо относиться с большим недоверием. Каждый беспристрастный человек должен принять это показание за вымысел, за сказку, придуманную для того, чтобы отвлечь суд от тех подозрений, которые тяготеют над самой свидетельницей. Нам остается рассмотреть, не она ли в самом деле изменила прежний состав лекарства и теперь старается выгородить себя и бросить тень на другого. Ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос, свидетельница: если вы заподозрили мистера Карлтона в преступлении, чем же вы объясните то, что вы сейчас же не донесли об этом суду?
– Я уже сказала, – ответила Юдио в большом волнении, что я в то время боялась того, что случилось со мною теперь, чтобы подозрения и обвинение не обратились против меня, как вы это стараетесь сделать теперь, г-н защитник.
– Вы боялись, – сказал один из судей, – что ваше показание, как показание человека одинокого, без опоры, против мистера Карлтона, не будет принято во внимание?
– Да, сударь, это так. У меня подозрение против мистера Карлтона только во время разбирательства, но я тогда не смела говорить потому, что не говорила ничего раньше.