– А сегодня вы утверждаете, что мистер Карлтон влил в лекарство яд в ту минуту, когда вы посмотрели в дверь?
– Я не сказала ничего подобного. Я только сказала то, что я видела, ничего более.
– О, нет! – Возразил защитник Карлтона, – нет, вы не сказали ничего более. Но я думаю всем понятно то значение, которое вы придаете вашему показанию. Г-да судьи, – прибавил он, обратившись к ним, – показание свидетельницы против мистера Карлтона не имеет ровно никакого веса. Мистер Карлтон показал нам, что мистрис Крав была для него личностью совершенно незнакомою. Нет ни малейшего доказательства, противоречащего этому уверению. Нет ни малейшего повода, я уже не говорю к обвинению, но даже к аресту такого человека, как мистер Карлтон, на основании одного только показания сомнительной свидетельницы, прислуги, которая теперь вдруг является пред вами с объяснениями, которые она должна была дать давно, если они бы были правдивы. Она слышала, она утверждает, что слышала несколько слов, произнесенных мистрис Крав и мистером Карлтоном, – вот все шаткое основание этого страшного обвинения.
Но кроме этого показания, более чем сомнительного, нет никакого доказательства, что мистер Карлтон, и мистрис Крав были знакомы друг с другом.
– А письмо? – Прервал его один из судей, – вы забываете письмо, писанное мистрис Крав мистеру Карлтону в тот же вечер, как она приехала.
– Я его не забыл, – возразил с уверенностью Билитиер, – но это опять одно из тех обстоятельств, против которых можно спорить. Ничто в самом деле не доказывает, что это письмо было адресовано на имя мистера Карлтона. Показание мистрис Смит, ничего не значит; она говорит, что получила это письмо из рук леди Шесней, которая в свою очередь получила его от жены мистера Карлтона. Но разве я не могу г-да судьи, вынуть из кармана любое письмо и сказать, что я получил его от татарского хана? Я, быть может, был бы не дальше от правды, чем мистрис Смит, уверяя вас в правдивости своих слов.
В публике раздался хохот. Карлтон потянул за рукав своего защитника и, нагнувшись к нему, спросил, о каком это письме идет речь?
Карлтон в самом деле ничего не знал об этом письме.
Полисмены, которым было поручено арестовать его, не сказали ему об этом ничего. А при его приходе в суд прения начались так скоро и в таком беспорядке, что он не имел ни малейшего понятия о подробностях обвинения.
Защитник Билитиер пришел очень поздно, ибо его выбрали защитником в этом деле совершенно для него неожиданно и познакомили его с делом другие, а не сам обвиняемый.
– Как? – Сказал тихо Билитиер, удивленный вопросом Карлтона, – вы не знаете о письме? Разве вы не видали его? Ведь это-то письмо виною всему!
– Я не знал и не видал никакого письма. Откуда оно взялось?
– Из вашего сундука в погребе. Будьте осторожны, Карлтон, это письмо может иметь роковое значение, если вам не удастся объяснить, каким образом оно очутилось у вас.
– Разве у меня был обыск? – Спросил Карлтон высокомерно, которого поразила только первая половина фразы защитника.
– Совсем нет. Я думаю, что суд даже не знает, каким образом явилось это письмо сюда. Мистрис Смит взяла его на час или два у леди Дженни Шесней, которая получила его от леди Лоры. Я встретил Пеперфли…
– Но в моем сундуке не было никакого письма, – возразил Карлтон в волнении. – Я ничего не понимаю. Могу я видеть это письмо?
Суд без затруднения передал Карлтону письмо.
Невозможно описать его удивление при виде этого письма. Он был твердо уверен, что давно сжёг eго. Он поворачивал бумагу во все стороны, он читал и взвешивал каждое слово, рассматривая каждую строку, наполовину истертую временем, ничего не понимая. Судьи не спускали с него глаз и не могли заметить в нем ничего, кроме сильного удивления.
После этого минутного удивления и замешательства, Карлтон вернул к себе прежнее спокойствие.
– Я протестую! – Воскликнул он. – Я не знаю этого письма! Это не мое письмо.
– Его нашли у вас, в запертом сундуке, в погребе, – сказал председатель.
– Его не могли найти там, – с уверенностью возразил Карлтон. – Я отрицаю это самым решительным образом. Я заявляю, что никогда не имел подобного письма. Против меня существует видно какой-то заговор.
– Итак, вы этого письма не признаете, мистер Карлтон? – Спросил председатель, обращаясь еще с некоторым уважением к обвиняемому.
– Как я могу признать вещь, не принадлежащую мне.
– Во всяком случае вы уже раз видели часть этого письма. Вы помните, вероятно, письмо мистрис Крав, которое было прочтено на суде? Мы из этого заключаем, что мистрис Крав, не окончив первого письма, начала другое; оба письма совершенно тождественны.