Признал ли бы я правду? Это невозможно, но я бы нашел для тебя удовлетворительный ответ и узнал бы таким образом тот непостижимый факт, что Кларисса Бошан и Кларисса Шесней – одно и то же. Теперь я вспоминаю, что в лице Люси и даже в твоем лице есть что-то такое, что мне часто напоминало ее!
Но, моя дорогая, припоминая это письмо, я не хочу делать тебе упреков; напротив, я посылаю тебе полное и искреннее прощение. Твоя измена, я уверен в том, была невольной. Я также уверен, что ты глубоко жалеешь о ней; я прощаю тебя, Лора, всею силою моей души, которая любит тебя.
Я бы не мог заснуть, не объяснившись с тобой.
Пусть твои мысли и воспоминания обо мне не будут слишком строги, Лора!
Твой несчастный муж.
Л. К.»
Леди Дженни ответила полисмену, что пока ответа нет, но что леди Лора в этот день напишет мистеру Карлтону.
Полисмен возвращался в тюрьму, вежливо отвечая на поклоны, которыми удостаивали его со всех сторон как офицера, которому доверили такое важное дело. Многие обращались к нему с вопросами, но Болер был слишком осторожен, чтоб удостоить их ответом, и гордо продолжал свой путь.
На дороге его остановил маленький цирюльник Вилькс. Болер был с ним на дружеской ноге.
– Ах, Болер! Скажи мне, пожалуйста, дело начнется в десять или в одиннадцать часов?
– В десять часов, – ответил Болер, – если вы будете там часом раньше, я оставлю для вас место.
Приблизившись к тюрьме, полисмен заметил там какое-то волнение. Оттуда слышались голоса.
Вдруг несколько человек, видимо чрезвычайно взволнованных, вышли на улицу.
«Что случилось? – Подумал Болер, прибавляя шагу. – Что случилось?» – Спросил он первого, попавшего ему на глаза человека.
– Дело касается Карлтона; говорят он улизнул. В тюрьме страшная путаница.
– Улизнул! Карлтон улизнул?!
Болер сделал то, что делает тюремный смотритель, когда убегает арестант: не трогаясь с места, он открыл большие удивленные глаза, стараясь разрешить вопрос, который вдруг предстал перед ним: возможно ли, чтобы он, Болер, забыл по неосторожности запереть двери его камеры?
Глава XXXII
Мы уже сказали, что в это утро все были заняты тем, чтобы каким-нибудь способом получить место в зале суда, чтобы присутствовать при разбирательстве дела, которое должно было окончиться в этот день. Накануне вечером по городу ходили неопределенные слухи о свидетелях, которые будут выслушаны в этот день; говорили о появлении на суде леди Лоры Карлтон; говорили, что с нее снимут вопрос о том, каким образом нашла она это письмо. Хотя этому слуху не очень доверяли, он, однако, произвел сильное волнение, так что с рассветом все уже были на ногах, завтракая при лампе. Это, как мы уже говорили, было зимой и дни были очень коротки.
Стефен Грей, единственный из обитателей Венок-Сюда, жалевший Карлтона, всю ночь не переставал думать об этом несчастном человеке, заключенном в своей кельи. Мало найдется людей, у которых бы сердце было лучше и благороднее, чем у Стефена Грея.
Он не хотел участвовать в разоблачении этого темного дела, имевшего свою историю в прошлом; ему хотелось по мере возможности смягчить страдания преступника, каково бы ни было его преступление.
Наскоро позавтракав, он первым делом счел нужным отправиться со своим братом в тюрьму.
Они пришли как раз в ту минуту, когда Болер относил письмо к леди Лоре.
В одно время с ними пришел и защитник Карлтона. Дежурный полисмен, увидев их, позвал одного из служащих, приказав ему разбудить Карлтона.
– Разбудите его сейчас, а потом приходите за его Завтраком, – сказал полисмен. – Скажите ему, что пришел мистер Билитиер. Здравствуйте, сэр Стефен.
– Здравствуйте, Джон, – сказал Стефен, своим сердечным, приветливым тоном (полисмен с давних пор жил в Венок-Сюде и Стефен хорошо знал его), – как поживаете? Какое холодное утро! А что с этим несчастным Карлтоном?
– Он здоров, сударь; я сейчас послал человека, чтобы разбудить его.
– Как! Он еще не проснулся? – воскликнул удивленный Стефен.
– Нет еще; по крайней мере он спал еще четверть часа тому назад, когда ушел Болер.
– Здравствуйте, мистер Билитиер, – сказал полисмен, заметив вошедшего адвоката, – мистер Карлтон вчера вечером написал письмо своей жене и Болер пошел, чтобы отнести его.
– Зачем вы отослали его? – Строго прервал его адвокат, – надо было подождать моего прихода. Разве я не говорил вам, что первой моей заботой будет явиться сюда?