Муж и жена навсегда! Стоя на коленях перед алтарем, они честно, по велению сердца, отдались друг другу, закрепив это обещание торжественной клятвой. Но только возвращаясь из церкви, когда Фредерик чувствовал, какой трепещущей от счастья, прекрасной, любящей сидела около него Люси, он понял, как бесконечно счастлив он с такой подругой жизни.
Свадьбу отпраздновали очень скромно в кругу семьи лучших друзей.
Дженни, не видевшая Стефена Грея с прошлого сентября, нашла, что у него болезненный вид. Он показался ей очень постаревшим и, глядя на него, она невольно думала, что молодой доктор, сидевший около Люси, может стать сэром Фредериком раньше, чем он это предполагает. Но Стефен Грей объяснил ей, что его кажущаяся болезненность только следствие усиленной работы, но, что он по-прежнему совершенно бодр. Теперь, – прибавил он, – когда Фредерик вступил в ряды почтенных женатых людей, он возьмет на себя большую часть моей работы и я опять стану прежним молодым человеком. Знаете ли одну вещь? – Сказал он на ухо Дженни голосом, который вдруг сделался серьезным, – я счастлив, что леди Лоры нет здесь. Ее присутствие сегодня слишком напоминало бы мне этого несчастного Карлтона.
Одну из важных ролей за столом играл, конечно, молодой граф Окбурн. Он важно сел около Люси и объявил, что останется на этом месте на время всего обеда. Здесь, имея за спиною Помпея (который был более рабом этого молодого джентльмена, чем старого графа Окбурна) и, положив свою руку в руку Люси, Франк чувствовал себя очень хорошо.
– Как меня радует здоровье Франка! – Сказала Дженни сэру Стефену, сидевшему рядом с нею. – Он, кажется, совсем поправился.
– Поправился! – Сказал Стефен, – он силен, как львенок. Он был бы всегда такой, если бы его не изнежили мать и Люси. Будьте осторожны, Люси! Если вы также будете портить своих детей, как вы и миледи портили Франка, я вынужден буду вмешаться в это дело! Да, недолго думая! Вот вам мое первое дружеское предостережение.
Стефен не нашел нужным понизить голос, он, напротив, говорил очень громко, обращаясь к Люси, которая сидела как раз против него на другом конце стола.
Люси подняла глаза на сэра Стефена, потом, покраснев, быстро опустила их. Она была прекрасна в белом платье, осыпанном цветами, в фате, с гирляндой цветов на прекрасной голове и золотым кольцом на руке. Фредерик посмотрел на отца; он был весел и сконфужен.
– О! Вы можете смотреть на меня, доктор Грей, я ничуть не боюсь вашего взгляда! – Кричал Стефен Грей, кланяясь ему. – У меня будет такое же право над ним, как у вас и Люси, и я не позволю портить их. Чего вы хотите, Франк? – Кусок свадебного пирога!
– Нет, нет. Я не позволю. Прежде надо съесть говядину; пирог едят после. Я знаю, что бывает, когда начинают обед с пирога, – в желудке не остается места для питательных блюд. Так не может питаться мужчина. Вы мужчина, Франк, или ребенок, избалованный ребенок?
– Я не избалован, – ответил Франк. Мама говорит, что я скоро поеду в Итон.
– И прекрасно сделаете; надеюсь, что это намерение приведется в исполнение.
– О, да! – Сказала леди Окбурн. – Несмотря на избалованность, он достаточно здоров для этого, сэр Стефен.
– И благодаря мне, который вставляет тут и свое слово.
– Почему говорят, что Люси сегодня вечером не вернется домой? – Спросил вдруг молодой граф.
– Потому что она теперь моя, – сказал ему Фредерик.
Франк был недоволен.
– Она ведь не ваша?
– Да, в самом деле!
– Вы ведь не купили ее?
– Я купил ее, маленький братец! Я заплатил за нее это маленькое красивое кольцо, которое она носит на пальце.
Лорд Окбурн увидел кольцо и начал убеждаться.
– Она куплена совсем? – Спросил он.
– Совсем; ее нельзя теперь купить назад.
– Но почему же она уходит? Почему вы ее не оставляете здесь?
– Это невозможно, Франк, но она будет приходить к тебе.
При этих словах «его милость» разрыдался. Но достаточно было только одного слова, которое сказал ему на ухо Помпей, положив ему предварительно на тарелку большой кусок пирога, чтобы успокоить его. Через десять дней после свадьбы Фредерик был с женою в Венок-Сюде, где они хотели провести несколько дней с Дженни прежде, чем переехать в свою собственную квартиру. В Венок-Сюде они не встретили больших изменений. Изменился только дом мистера и леди Карлтон. В нем теперь был пансион для девиц, а на двери прежней лаборатории на медной доске было написано: «вход для учениц». Вдова Гульд все еще блаженствовала и продолжала болтать о происшествиях истекшего декабря, а Пеперфли с трудом успевала исполнять свои работы в этом году, до того она вошла в моду из-за роли, которую сыграла в открытии тайны дела на Дворцовой улице. Мистрис Смит вернулась в Швецию, с которою ее связывал, говорила она, гроб ее мужа.