— Он еврей, понимаешь, а его родители родом из Пруссии. Когда мы с мужем были в Мельбурне, он был инженером и занимал высокие посты в Гражданской гвардии[38] и совете университета. Его имя вылетело у меня из головы. Подожди секунду. — Она повернулась к стоящей рядом старшей сестре госпиталя, и спросила: — Старшая медсестра, будьте любезны, не могли бы вы напомнить, как зовут генерала?
— Генерал Джон Монаш, — холодно ответила та. — Миледи.
— Точно! — сказала леди Тарлтон Наоми так, чтобы слышала старшая. — Да. Теперь под его началом больше ста двадцати тысяч из лучших людей на земле! Ах, да, некоторые из них почти совсем неотесанны. Но это деревья, которые стоят. Ну что ж. Браво, генерал Монаш!
Автомобиль генерала въехал в ворота, и санитары с винтовками взяли на караул. Молодые медсестры радостно приветствовали командующего. Зазвучали слова, что командующий поведет армию спасения, освободит весь мир и отомстит за лишь недавно закончившееся позорное отступление. Подразумевалось, что солдаты Монаша, в первую очередь австралийцы, останутся невредимыми и спасут Европу. Именно этот человек в чрезвычайной ситуации отбросил немцев при Виллер-Бретоннё. Никакие девичьи вопли восторга не слишком пронзительны для него.
Из машины вышел человек средних лет, грузноватый, но моложавый и проворный в движениях. Он поздоровался с главным врачом и пошел вдоль шеренги медсестер во главе со старшей сестрой госпиталя. Вскоре он подошел к леди Тарлтон.
— Леди Тарлтон! — обрадовался он, обменявшись с ней рукопожатием. — Вы и ваш муж были так добры к нам с женой в Мельбурне. Я слышал о вашем австралийском госпитале. Боюсь, что он привлекает внимание критиков, как и я сам. Но я вас понимаю и должен сказать вам, что вы молодец! Да, молодец!
— Я могла бы добавить, — ответила на это леди Тарлтон, — что мои усилия, похоже, многих приводят в замешательство. Мой самый большой недостаток — это энтузиазм.
Генерал не замедлил с ответом:
— Будь это заболеванием, как бы мне хотелось, чтобы этим заразились и остальные. Я не возражал бы против масштабной эпидемии. Что касается замешательства, вы знаете, что я тоже часто привожу в замешательство. Обычный гражданский человек — и почему-то на военной службе. И… И еще. Я должен еще раз поблагодарить вас за приглашение в Дом правительства.
Она представила ему свою старшую сестру, как она называла Наоми. «Какое интересное и умное лицо, — подумала Наоми, — живой взгляд и цепкость ко всему вокруг, как и у нее. Ничего общего с придурковатой тупостью лорда Дадли».
— Если у вас есть минутка, — сказала Тарлтон, понизив голос, — я хочу попросить вас за жениха мисс Дьюренс. Офицер по снабжению медицинским имуществом, он был заключен в тюрьму за отказ взять в руки оружие. При этом он квакер и, поступая на службу, четко заявил о своем пацифизме. Уверена, вы более чем кто-либо другой не сможете остаться в стороне и наблюдать за преследованием человека по религиозным мотивам.
Взгляд генерала заметно изменился, и Наоми поняла, что он не слишком рад услышать подобное во время официального визита.
— Почему вы сказали «более чем кто-либо другой»… Вы намекаете на то, что я еврей? Если так…
— Нет-нет-нет. Я имела в виду, что вы — человек гражданский и придерживаетесь прогрессивных взглядов.
Наоми решила не думать о том, чтобы не поставить генерала в неловкое положение.
— Генерал Монаш, моего жениха посадили в тюрьму Миллбанк, потому что он член общества «Друзей» и состоял в медицинской службе с момента Дарданелльской операции. Он поступил на военную службу, чтобы спасать людей. Но взять в руки оружие ему не позволяют религиозные убеждения.
Генерал нахмурился.
— Вы понимаете, у нас нет возможности предоставлять солдатам выбор, — сказал он леди Тарлтон, обращаясь к ней, как посреднице Наоми. — Вы должны понимать, что наши французские и английские братья возмущены нашей снисходительностью по отношению к нашим солдатам, в то время как они очень суровы по отношению к своим. Вынужден сказать, леди Тарлтон, этот вопрос следует поднимать в другом месте.
Леди Тарлтон ответила:
— Видите ли, генерал, будь у меня возможность встретиться с вами в другом месте, я бы предпочла поднять его там, а не сейчас.