Вдруг что-то тихонько зашипело, зашевелилось за ее спиной, и селки испуганно обернулась. Но то был всего лишь ее муж, младший из братьев. Опустившись на колени, он склонился над белым пепелищем, прямо под тяжелой, свисающей с потолка цепью, и из-под его умелых проворных рук вскоре взвилась вверх тонкая струйка дыма. А через миг посреди комнаты уже потрескивало крохотное веселое пламя.
Селки придвинулась ближе, опустилась на колени перед скромным огоньком и застыла, широко раскрыв глаза. Никогда еще ей не доводилось видеть ничего подобного... Словно неведомый маленький зверек, пламя скакало по раскаленным кускам торфа и росло на глазах, стоило только легонько подуть в самое пекло. Настоящее чудо...
Ее сестры вскоре тоже завороженно глазели на пламя, усевшись по бокам, и, греясь, селки невольно вспоминала, как точно так же нежилась вместе с ними на прибрежных скалах - в той далекой, теперь уже прошлой жизни, на просторах моря.
8
Чертыхнувшись себе под нос, Лахлан развесил над огнем потяжелевшее в дюжину раз одеяло и бросил поспешный взгляд на свою жену, большими глазами смотрящую на пламя. Все такая же далекая и несговорчивая, она, тем не менее, не могла не пробуждать жалость. Промокшая насквозь, дрожащая под грудой тонких покрывал, с бледными губами и прозрачной в свете огня кожей, она вызвала новый прилив любви в его сердце. Всего лишь миг, и Лахлан уже не злился за то, что по своей глупости она намочила одеяло и теперь осталась без драгоценного тепла.
- Осторожнее. Огонь может погубить, - пробормотал он, убирая длинные волосы за острые хрупкие плечи жены осторожной рукой.
Она взглянула на него лишь раз, а затем снова перевела взгляд на танцующее пламя. Порой Лахлану казалось, что ее губы двигаются, но он не слышал ни звука и, немного погодя, заставил себя отвести взгляд. Две другие сестры сидели рядом и тоже завороженно смотрели на разгорающееся пламя, но, к счастью, дотронуться так и не решились. Расставленные вокруг очага cnèapanan девы не признали и уселись прямо на земляной пол, но указывать им Лахлан не стал. Пока Килан разводил огонь, следя за тем, чтобы его голодные языки не обглодали овечью шерсть, а Глен раскуривал трубку, устроившись подле, Лахлан подвесил котелок на тяжелую slabhraid, свисающую с потолка, чтобы разогреть утренние остатки рыбьего супа.
Ноздри дев шевельнулись, вдыхая густой копченый запах морского окуня, как только тот выскользнул из-под крышки. И, тем не менее, есть все трое наотрез отказались. Отвернувшись от мисок, они теперь то и дело поглядывали на двери, и тогда Лахлан понял – понадобится время, чтобы приручить их. Поначалу придется трудно, но он знал, так не будет продолжаться вечно.
- Море никуда не денется, - прошептал он, коснувшись пальцем нежной, гладкой щеки своей девы. – Оно всегда будет здесь, на берегу.
9. СЕЛКИ
СЕЛКИ
В ночи шум моря звучал громче, настойчивей, родней. Казалось, закрой глаза, и можно притвориться, будто оно всегда оставалось рядом, будто нет дома с толстыми стенами, нет запретов, нет преград. А есть только свобода, мокрые камни, песчаный берег и теплые шкурки сестер под боком... Как раньше.
Но селки не могла сомкнуть глаз. Она знала, что все это не взаправду, что теперь ее навечно будут окружать стены из камня, под ногами будет земля, над головой не небо - а черная, закоптелая крыша. Море билось волнами о скалы, словно просилось внутрь, но никто его не пускал, и двери были плотно закрыты.
Сестры с их мужьями уже давно смолкли, стихли звуки любви и их тихий шепот, и только ее муж не ложился в постель. Все бродил по комнате – огромной черной тенью. От таких в море бежали сразу. Усевшись на лавку, он замер, подперев лицо руками, и все чего-то ждал. Селки тоже ждала, следя за каждым его движением. И наконец он поднялся и тихо пошел к двери. Сердце селки заходило ходуном в груди, и она прильнула теснее к занавеске. Муж отворил дверь, сначала верхнюю, затем нижнюю, и обе предательски заскрипели, но все же не смогли его остановить. Ночной соленый воздух скользнул внутрь, а вместе с ним и ветер, пахнущий морскими водорослями...