Решительно муж скользнул в ночь, и тут же селки стремительно бросилась следом. Но двери закрылись перед самим ее носом, не оставив даже щели, через которую проник бы лунный свет. Селки слышала шаги по ту сторону стены, как там, на свободе, они удалялись, не к морю, а вглубь суши, к холмам, к горам, по которым ей никогда не взобраться. Отчаянно она толкнула двери, сначала нижнюю, затем верхнюю, заскребла по дереву, но то не поддавалось. Что-то тяжелое подпирало двери с другой стороны, и все ее попытки оказались тщетны.
Заперто.
Теперь селки оставалось только опуститься на грязный земляной пол, и беспомощно тихо плакать, в одиночестве, холодном и страшном, - по шкуркам, что теперь уже никогда не надеть ни ей, ни младшим сестрам. И по той свободе, которую они сегодня навсегда потеряли.
10
Утром следующего дня Лахлан вновь постучал в двери Агнес. На ее бледных щеках наконец-то зарделся цвет, и появились ямочки – он не видел, чтобы она улыбалась так с самих похорон. Агнес тут же отступила, пропуская Лахлана внутрь как долгожданного гостя. Маленький Шеймус гордо восседал у нее на руках, остальные же дети были снаружи, облепив каменную изгородь, словно вороны, наблюдающие за рождением ягненка. Лахлан повстречал их, когда поднимался прибрежной тропой, и все они радостно поприветствовали его белозубыми улыбками.
По-хозяйски Лахлан опустил тяжелый мешок на стол, отполированный до блеска, и только тогда заметил, что сегодня хижина особенно сияет чистотой. Все было расставлено по своим местам, на черном чугунном котелке, coire, – ни крупинки сажи и пепла. За перегородкой в темном углу едва слышно жевала корова, пахло густой свежей травой и совсем немного, молоком.
Насупившись, Лахлан отвернулся, и когда Агнес участливо спросила, что он принес, сухо ответил:
- Здесь с три фунта морских гребешков, хватит на пару дней.
Даже спиной Лахлан чувствовал, как Агнес воодушевленно кивает.
- Взамен отдашь мне три зимних платья, свое, Айли, какие есть, - бросил он.
- Зимние платья? - растерянно переспросила Агнес. А затем тихо рассмеялась.
- Уж не в дальнее плавание ли ты собрался, Лахлан? Сначала одеяла, теперь вот... Уж не на север ли, до самых берегов Nirribhidh? Только ума не приложу, зачем тебе платья?
- В такой путь - одеялами не напасешься, - пробормотал Лахлан.
А потом наконец развернулся.
- Так есть у тебя платья?
Агнес засуетилась, бросив взгляд на переполненный мешок, что ее подкупил.
- Найду-найду, - взволнованно выдохнула она, теребя в свободной руке маленький платок. Темно-каштановые, как мокрое дерево, волосы выбились из-под шали, падая на все еще блестящие щеки, но дальше Лахлан смотреть не стал.
Молча он кивнул и вышел за порог, но двери за собой не закрывал, чтобы поторопить вдову. И стоило ему вновь показаться, как ребятня тут же обступила его галдящей толпой. Были тут не только дети Агнес – Джори, Несса и самая старшая, Айли, а еще по паре-тройке соседских мальчишек и девчушек, но, сколько бы их ни было, гораздо легче было слушать их громкий гомон, чем то и дело встречаться с пытливым взглядом одинокой женщины в тесной хижине.
Все они галдели о своем, но громче всех кричал рыжий лопоухий Джори:
- Лахлан! Лахлан! – вопил он во все горло, прыгая без конца, чтобы быть вровень с остальной ребятней, вымахавших на целую голову выше. – Я упросил Дуарха, чтобы показал мне, как плести сеть! Я ему уже добрую дюжину сплел! И ни разу не запутался!
- Да что ты несешь, Джори! – засмеялась, чуть ли не хрюкая, Несса, на два года старше, тонкая и длинная, как прутик. – Ты вчера ревел как маленькая caileag! И вроде как больше порвал, чем новое-то сделал!
Джори хлопнул Нессу по плечу, гневно нахмурившись, и упрямо продолжил, а та даже внимания не обратила, уже вовсю хихикая с подружками.
- Мне всего семь, Лахлан, помнишь? А я уже много чего умею! Со следующей весны меня с собой в море брать будут. А потом – потом я и с вами плавать буду! – захлебываясь от восторга, щебетал мальчонка.