Ну а испанка явно родилась в Савойе или Оверни, равно как и г-н Монтальдо.
Мой рассказ пришел к концу. «Правда ни на что не притязает», — как сказал г-н де Фонжере. Я мог бы выдумать историю венецианки, г-на Монтальдо, испанки, даже фаготиста. Более того, сфантазировать, что влюбился в одну из этих дам и что соперничество с фигляром или фаготистом вовлекло меня в самые невероятные приключения. Но правда все же в том, что ничего подобного не произошло. У испанки, как я уже говорил, были тощие ноги, женщина-меринос казалась мне привлекательной лишь сквозь облака табачного дыма и пивных испарений — они мне привели на память Германию. Оставим же этот феномен жить согласно его привычкам и возможным пристрастиям.
Подозреваю, что фаготист, довольно тщедушный юнец с черной шевелюрой, был ей небезразличен.
Путь следования
Я еще не поведал читателям истинной причины моей поездки в Mo… Почитаю долгом чистосердечно признаться, что делать мне там решительно нечего, но так как французам во что бы то ни стало подавай все «почему» и «отчего», пришло время внести ясность и в этот вопрос. Один мой знакомец, содержатель питейного заведения в Крейле, что стоит на Уазе, в прошлом ярмарочный кулачный боец, любящий, когда выпадает свободная минута, развлечься охотой, несколько дней назад пригласил меня поохотиться на выдру.
Казалось бы, чего проще — сел в поезд Северной железной дороги и поехал, но эта дорога от рождения косая и кривая, она делает немыслимый крюк, прежде чем свернуть на Крейль, где от нее отходят ветки на Лилль и Сен-Кантен. И я подумал: «Поеду-ка в Mo, там пересяду на омнибус, затем пешочком через эрменонвильский лес и наконец берегом Нонетты часа за три доберусь до Санлиса, где сяду в омнибус на Крейль. А уж в Париж буду иметь удовольствие возвращаться кружным путем, то есть Северной железной дорогой».
На омнибус в Даммартен я опоздал, нужно было выбираться из Mo каким-нибудь другим способом. Появление здесь железной дороги привело в полный беспорядок расписание местных омнибусов. Теперь у несчетных городков к северу от Парижа нет прямого сообщения со столицей: приходится проехать поездом десять лье направо или восемнадцать налево, чтобы затем пересесть на омнибус, который еще через два, а то и три часа доставит вас туда, куда прежде вы добрались бы прямо из Парижа всего-навсего за четыре часа.
Знаменитая спираль, прочерченная дубинкой капрала Трима[332], менее причудлива, нежели путь, который вам приходится проделать, в какую бы сторону вы ни ехали.
Омнибус на Нантейль-ле-Одуэн останавливается всего в одном лье от Эрменонвиля, ну а пройти лье пешком труда не составляет, сказали мне в Mo.
Чем дальше я отъезжал от Mo, тем больше расплывались в тумане, укрывшем горизонт, воспоминания о женщине-мериносе и об испанке. Попытка отбить одну у фаготиста или другую у плясуна-тенора была бы низостью в случае, если бы она увенчалась успехом, ведь мои соперники вели себя так учтиво и внимательно; ну а неудача покрыла бы меня позором. Выбросим это из головы. В Нантейле погода была омерзительная, о том, чтобы идти пешком через лес и думать нечего. Что касается наемной кареты, я слишком хорошо изучил здешние проселки, чтобы решиться на такое предприятие.
Нантейль расположен на холмистой местности, примечателен в нем только замок, но и он уже не существует. Спрашиваю в гостинице, как мне выбраться отсюда, и вот что слышу в ответ:
— Садитесь на двухчасовой омнибус, который идет в Крепи-ан-Валуа: вы, правда, сделаете крюк, но вечером пересядете в другой омнибус и доедете до берега Уазы!
Еще десять лье — и для того лишь, чтобы поглазеть, как охотятся на выдру! Насколько проще было бы остаться в Mo в приятной компании фигляра, венецианки и испанки!
Крепи-ан-Валуа