Первооткрывателем утки-издевки был некий заядлый враг консьержей. Видимо, ему уж очень насолил представитель оных должностных лиц. Месть его была неслыханно жестока и состояла в том, что он опустил в почтовый ящик одной из газет следующее объявление: «Столяр-краснодеревец из Сент-Антуанского предместья обнаружил, что в дупле расколотой им колоды красного дерева свернулась погруженная в спячку змея, которую, однако, удалось расшевелить… Змею и ее обиталище можно увидеть на улице Рокет, №… Консьерж этого дома почтет за удовольствие показать их всем желающим».
Развязка этой мистификации — а она все время возобновлялась, обрастая различными вариантами, — была прискорбна: потеряв голову от настойчивых требований потока посетителей, особливо заезжих англичан, которые считали, что змею от них скрывают из национальной ненависти, консьерж покусился на самоубийство…
Мы последовательно узнавали о негритянке Сесили, игравшей в комедии не хуже мадемуазель Марс[306], о женщине-корсаре, о рухнувших утесах ниагарского водопада, о жителях Луны, об открытии в Нераке[348] барельефов, изображающих Тетрикуса, короля галлов. Эти барельефы, предмет целой горы ученых трудов, смастерил, как теперь всем известно, некий гасконский стеклодув, который якобы выкопал их из земли; свое авторство он признал, лишь когда французский Институт подтвердил древность сей находки.
Не раз пользовались уткой и в наших министерских кругах, если нужно было отвлечь внимание публики от какого-нибудь щекотливого дела или чудовищно раздутого бюджета.
Как видите, утки продолжают летать все по тому же кругу мистификаций. И, представьте себе, однажды провинции чуть было не удалось отнять пальму первенства у Парижа! «Семафор де Марсель» изобрел корсаров, подвизающихся на Роне. Эти злодеи из Средиземного моря поднялись вверх по реке до самого Бокера и там похитили всех девственниц для услаждения паши Негропона.
Случилось это сразу после того, как в свет вышла книга Гюго «Восточные мотивы»[349]. Париж охватила паника. Министр внутренних дел отправил в Ним послание с суровой нахлобучкой префекту этого города, тот, в свою очередь, потребовал от королевского прокурора в Тарасконе незамедлительного сообщения о мерах, принятых им в связи с этим ужасным событием. Прокурор, переправившись на другой берег Роны, обследовал место действия, убедился в лживости сообщения и доложил префекту, что корсары не только не дерзали похищать бокерских девственниц, но и вообще вряд ли оные там наличествуют… Префект поспешил успокоить парижское начальство, которое так опрометчиво приняло на веру новости, напечатанные в газете «Семафор».
Стоит послушать, как в Мери рассказывают о дуэли Маскреди и Буффи, двух знаменитых итальянских ученых, чьи имена значатся нынче во всех биографических словарях, при том что носителей этих имен никогда не существовало на белом свете, а также о сиротке Жулии, история которой несколько месяцев назад свела с ума парижан и всполошила весь мир!
Целая южная провинция была сообщницей своей любимой газеты, придумавшей эту небывалую hoax[350]. Марсельцы, живущие в Париже, сговорились между собой морочить нам ею головы, прочие засыпали письмами, дабы еще усилить общее волнение.
Широко известно, что имевший место в Марселе конгресс ученых пришел к выводу, будто Жулиа говорит на языке, до тех пор никому не ведомом.
Но тут Парижу удалось взять реванш: «Вы утверждаете, что Жулиа говорит на языке, марсельцам не ведомом? Но, быть может, она говорит всего-навсего по-французски?»
Таков был ответ парижан фокеянам.
«Семафор» от реплики воздержался.
Вместе с тем, пусть утке и случается увидеть свет в провинции, согласитесь, что существовать она может только в Париже; оттуда она пускается в путь, туда и возвращается, облетев весь мир и приняв новое обличие. Но вот что удивительно: утка, этот плод соития парадокса с фантазией, рано или поздно обретает реальность! Шиллер писал, что бог, зная, как мечтает Колумб открыть Америку, извлек из водной пучины эту новую землю, дабы мечта гения не оказалась пустой выдумкой[351]! Однако оставим в покое гениев и просто скажем: человек выдумывает лишь то, что уже совершилось или со временем совершится.
Газета изобрела девочку, чьи глаза окружала надпись: «Наполеон, император». И что же, три года спустя малышка с такой надписью разгуливала по парижскому бульвару, мы все ее видели.
306
348
351