О бабочка, листок воздушный,
Ветрам послушный,
Внезапно пойманный сачком…
В просторах без конца и края
Она — живая
Связь между птицей и цветком!
Когда наступит лето снова,
Я, одинокий, в лес уйду,
Прилягу у ручья лесного,
В покров зеленый упаду.
Над головой моей порхают
Там бабочки, за взмахом взмах,
Мгновенной мыслью пролетают
О страсти нежной иль стихах.
Вот надо мной сатир проворный,
Весь желто-черный…
А вот огнистой бирюзой
И переливница блистает,
Как бы играет
Волнисто-бархатной пыльцой!
А вот, как птица, без усилья,
По ветру адмирал поплыл,
Темносверкающие крылья
Он алой лентой окаймил!
Павлиноглазка вдруг вспорхнула,
Как молния — сверканье крыл!
Но перламутровка мелькнула —
И я про все тотчас забыл…
II
Как веер шелковый, взлетает
Плащ — и блистает,
Живым осыпан серебром,
А под плащом наряд искристый
И бархатистый,
В пушке зелено-золотом!
Вот черно-рыжий, с хрупкой статью,
Мне машет махаон крылом,
Вот траурница в скорбном платье,
А голубянка — в голубом!
Вот аргус легкий, вездесущий,
Подобен жухлому листку,
А вот павлиний глаз, несущий
На бурых крыльях по глазку!
Пяденица, едва стемнеет,
Над полем реет,
Верша трепещущий полет,
А бражник, весь пушисто-темный,
Во мгле укромной
Как будто сумерки толчет.
Ночница с алыми глазками
На сером поле узких крыл,
Как мышь летучая, над нами
Мелькнет во тьме — и след простыл!
Вот прянул, изжелта-зеленый,
С боярышника шелкопряд,
А вот огневки среди кроны —
Они и средь зимы не спят…
Зовется «мертвой головою»
Та, что порою
В цветах, мохнатая, шуршит,
Крестьяне по пути боятся
С ней повстречаться,
Когда она во мгле парит.
Мне ненавистные фалены
В ночи, угрюмые, гостят,
Там, над равниной отдаленной,
С семи до полночи гудят…
А вы, о порхунки дневные,
Как оживляете вы дол!
Воплощены в вас дни иные,
Стихов и страсти вы символ!
III
Но горе, горе пестрокрылым.
Символам милым,
Прекрасный облик приносил…
И часто пальцем неумелым,
Так, между делом,
Сминался хрупкий бархат крыл!
Как часто юная девица
С улыбкой, милой и простой,
Глядит на них не надивится,
Им сердце проколов иглой:
И ноготь выпуклый, блестящий
Мохнатое брюшко поддел,
И хоботок, еще дрожащий,
Пред смертной тьмой оцепенел…
Черная точка
Впервые в «Cabinet de lecture» 4 декабря 1831 г. под заглавием «Солнце и слава». Окончательное заглавие в «Галантной богеме». Вольная обработка сонета Г. А. Бюргера, несколько ранее переведенного Нервалем.
Случись на солнце нам попристальней взглянуть —
Зажмуримся, и всё ж, когда осядет муть,
Пятно останется у нас перед глазами.
Так и со мной… Еще неискушен и смел,
На Славу устремить я жадный взгляд посмел,
И точку черную в нем выжгло это пламя.
И зрение мое с тех пор помрачено,
Куда ни погляжу — там черное пятно
Зияет, ширится, верша свою расправу.
О боже, навсегда я отгорожен им
От счастья! Вот урок! Орлам, орлам одним
Дозволено взирать на Солнце и на Славу!
Сидализы
Впервые в «Галантной богеме». Сидализа — имя натурщицы, бывавшей в кружке артистической и художественной богемы в начале 1830-х гг. В «Маленьких замках богемы» не раз употребляется в обобщенном смысле, обозначая подруг художников и поэтов, составлявших этот кружок.