Выбрать главу

И это было не так уж мало в те времена — все эти философские словопрения, разжигаемые учениками Декарта и Гассенди[47]. За всеми ними пристально следили; однако благодаря покровительству нескольких крупных вельмож — таких, как герцог Орлеанский, принц де Конти, герцог Вандомский, — а также благодаря их острословию и изысканно учтивой манере поведения, способной обольстить даже полицию или легко сбить ее с толку, новых фрондеров обычно не трогали и только в придворных кругах, полагая, что это их оскорбляет, называли интриганами.

В кофейне Лорана в былые времена можно было встретить Фонтенеля, Жан-Батиста Руссо, Лафара, Шолье[48]. Когда-то здесь видели Мольера; Буало был уже слишком стар[49]. Давнишние завсегдатаи говорили тут о Мольере, о Шапеле[50] и вспоминали о знаменитых ужинах в Отейле[51], бывшем некогда излюбленным местом их первых сборищ.

Многие из завсегдатаев кофейни еще и теперь бывали на ужинах у прекрасной Нинон, жившей теперь уже на улице Детурнель и скончавшейся несколькими годами спустя восьмидесяти шести лет от роду, завещав пенсию в две тысячи ливров юному Аруэ, который был ей представлен последним ее возлюбленным, аббатом де Шатонёфом[52].

У аббата де Бюкуа с давних пор были друзья среди людей, принадлежавших к «интриганам». Подойдя к дверям кофейни, он стал ждать, пока посетители не начнут расходиться, притворившись бедняком, ждущим подаяния, окликнул одного из своих знакомых и, отведя его в сторону, обрисовал свое положение. Тот повел его к себе, снабдил приличной одеждой и укрыл в надежном месте, откуда аббат смог предупредить свою тетку о случившемся и получить от нее необходимую помощь. Из своего убежища он послал несколько прошений в судебную палату, требуя, чтобы было затребовано его дело. Тетка его сама вручила эти прошения королю. Но никакого ответа на них не воспоследовало, хотя аббат даже выражал в них готовность ожидать своей участи в Консьержери, если будет уверен, что дело его станут рассматривать в установленном судебном порядке.

Убедившись, однако, что все его прошения ни к чему не приводят, аббат де Бюкуа пришел к заключению, что у него нет иного выхода, как покинуть пределы Франции. Переодевшись в платье бродячего торговца, он отправился по дороге, ведущей в Шампань. На свою беду, он добрался до Фера как раз в тот самый момент, когда партизаны, похитившие господина первого королевского конюшего, оказались отрезанными со стороны Ама и вынуждены были разбежаться и скрыться. Аббата приняли за одного из этих беглецов и, сколько он ни уверял, что всего лишь бродячий торговец, его тут же заключили в ферскую тюрьму впредь до получения о нем сведений из Парижа… Благодаря все той же своей поразительной наблюдательности, которая позволила ему до этого выбраться из Фор-Левека, он в ту самую минуту, когда его вводили в тюремные ворота, уже успел заметить груду камней, которой можно было воспользоваться, чтобы оказаться на верху крепостной стены.

Прежде чем войти в свою камеру, он попросил надзирателя принести ему попить и, пока тот ходил за водой, быстро вскарабкался по стене до бастиона и оттуда бросился в наполненный водой ров, который окружал тюрьму. Он почти совсем переплыл его, по жена надзирателя увидела его в окно и подняла тревогу, после чего аббата схватили уже у самого берега и, в бессознательном состоянии, с ног до головы облепленного тиной, приволокли обратно в тюрьму. На сей раз его предусмотрительно заперли в камере.

С большим трудом удалось привести бедного аббата в чувство, и первые же слова, которые произнес он, сетуя на Провидение, покинувшее его в минуту, когда готов был осуществиться его замысел, дали основание заподозрить в нем кальвинистского священника, сбежавшего из Севенн; и его тут же препроводили в Суассон, сочтя тамошнюю тюрьму более надежной.

Суассон, если только смотреть на него не из тюремного окошка, — город весьма интересный. В ту пору тюрьма находилась между резиденцией епископа и церковью св. Иоанна, с северной стороны она примыкала к городской крепости.

Аббата де Бюкуа поместили в одну из башен вместе с неким англичанином, взятым в плен во время амской экспедиции. По вечерам тюремный сторож, готовивший им обоим пищу, позволял аббату, который, как и прежде, притворялся больным, выходить на верхнюю площадку башни подышать воздухом. У сторожа этого был заметный бургундский выговор, который аббат сразу же признал, вспомнив, что именно так говорили люди, которых он встретил в Сансе, в харчевне.

вернуться

47

…Декарта и Гассенди. — Рене Декарт (1596–1650) — выдающийся философ-рационалист. Его идеи оказали значительное влияние на развитие французской философии и литературы второй половины XVII в. Пьер Гассенди (1592–1655) — философ-материалист, полемизировавший со многими идеями Декарта. Его ученики представляли сенсуалистическое направление в философии и литературе XVII в. Борьба между последователями обоих философов продолжалась и в XVIII в.

вернуться

48

…Фонтенеля, Жан-Батиста Руссо, Лафара, Шолье…

◦ Фонтенель Бернар (1657–1757) — плодовитый писатель и ученый-популяризатор, близкий просветительским идеям.

◦ Руссо Жан Батист (1670–1741) — поэт классицистического направления, автор од, посланий, эпиграмм.

◦ Лафар Шарль Огюст (1642–1712) и Шолье Гийом Амфри (1639–1720) — поэты эпикурейского направления, представители «легкой» поэзии, разрабатывали преимущественно любовные мотивы.

вернуться

49

…Буало был уже слишком стар. — Буало Никола (1636–1711) — поэт и литературный критик, законодатель французского классицизма. В описываемую эпоху ему было около семидесяти лет, и он фактически отошел от участия в литературной жизни.

вернуться

50

Шапель Клод Эманюэль (1626–1686) — поэт-эпикуреец, ученик Гассенди, близкий друг Мольера.

вернуться

51

Отейль — пригород Парижа, где у Буало был дом.

вернуться

52

…юному Аруэ… де Шатонёфом. — Аруэ — настоящая фамилия Вольтера. Аббат де Шатонёф был его крестным отцом.