Нет, мне слишком трудно будет опять переступить порог Арсенальной библиотеки!
Притом в запасе есть еще старые букинисты: Франс, Мерлен, Тешнер.
Г-н Франс мне сказал:
— Знаю я эту книгу, раз десять держал в руках… Походите по книжным лавкам на набережных, может, и наткнетесь на нее: я там купил ее за десять су.
Бегать несколько дней по набережным в поисках книги с отметкой «редкая»! Я предпочел пойти к Мерлену.
— Бюкуа? — переспросил меня преемник Мерлена. — Да эта книга на каждом шагу попадается, вот и сейчас она стоит вон на той полке.
К чему пытаться описать мою радость? Букинист принес мне том в двенадцатую долю листа; формат был тот самый, но не слишком ли эта книга толстая (649 страниц)? Я раскрыл ее — на одной стороне листа был портрет, на другой — заглавие: «Хвалебное слово графу де Бюкуа». Портрет окружала латинская надпись: «COMES. A. BVCQVOY».
Моя надежда тут же испарилась: в книге излагалась история богемского восстания; Бюкуа, изображенный на портрете, был облачен в кирасу и носил бородку, подстриженную по моде Людовика XIII. Возможно, это предок злосчастного аббата. И все-таки купить книгу имело смысл: вкусы, черты характера часто передаются по наследству из поколения в поколение. Этот Бюкуа, воевавший в Богемии, был родом из Артуа; судя по лицу, он был наделен воображением, энергией и толикой сумасбродства. Аббат де Бюкуа, думаю, был похож на него — в той мере, в какой мечтатель может быть похож на человека действия.
Кенар
Решив все же в последний раз попытать счастье, я отправился к Тешнеру и по дороге остановился у лавки торговца птицами. Пожилая женщина в шляпке, одетая с той потугой на элегантность, которая как бы говорит: «Мы знавали лучшие дни», пыталась продать ему кенара в клетке.
Стоя на пороге, торговец отвечал, что и своих-то канареек не знает как прокормить. Старая дама удрученным тоном продолжала его упрашивать. В ответ она услышала, что ее кенар и полушки не стоит. Тяжко вздохнув, она ушла.
Я истратил все деньги на богемские подвиги графа де Бюкуа, не то сказал бы торговцу: «Верните эту даму, объясните ей, что передумали, что купите у нее птицу…»
Вот уж поистине роковые для меня Бюкуа! Из-за них я этого не сделал и нажил угрызения совести.
— Сейчас у меня уже нет нужной вам книги, — сказал г-н Тешнер, — но я знаю, что вскоре состоится распродажа библиотеки одного любителя, там вы сможете ее купить.
— Кто же этот любитель?
— Извольте, скажу, это Н., но в каталоге его имя не будет значиться.
— А если я хочу купить книгу, не дожидаясь торгов?
— Книги, уже объявленные к распродаже и оцененные, никогда не продаются заранее. Торги назначены на 11 ноября.
11 ноября! Вчера я получил записку от г-на Равенеля, хранителя Национальной библиотеки, которому был представлен. Он не забыл обо мне и сообщал о той же распродаже. Только, по всей видимости, она будет отсрочена до 20 ноября.
А до той поры что прикажете делать? Тем паче что цену на книгу могут вздуть невесть как!..
Письмо четвертое
Рукопись из Государственного архива. Анжелика де Лонгваль. Путешествие в Компьен. История двоюродной бабки аббата де Бюкуа
Я решил покопаться в Государственном архиве, и там мне помогли выяснить генеалогию семейства Бюкуа. Родовое имя этого семейства — Лонгваль. Мне принесли многочисленные папки с материалами о Лонгвалях, и вот тут я набрел на интереснейшую рукопись.
В ней около ста страниц, бумага пожелтела, чернила выцвели, листы скреплены бледно-розовыми ленточками; это история Анжелики де Лонгваль, я выписал из нее отрывки и постараюсь связать их между собой, сперва подвергнув тщательному анализу. В бессчетных бумагах и справках о Лонгвалях и Бюкуа я нашел ссылки на другие документы, которые, судя по всему, хранятся в компьенской городской библиотеке. А так как было это в канун дня всех святых, я и ухватился за возможность одновременно поработать и отдохнуть.
О старой провинциальной Франции мало что известно, особенно о той, о которой идет речь, хотя ее вполне можно причислить к окрестностям Парижа. Что касается местности, где Иль-де-Франс, Валуа и Пикардию разделяют лишь Эна и Уаза, так беспечно и безбурно струящие свои воды, она словно создана для самых пленительных идиллий.