— Да неужели? — бормочу я, достаточно громко, чтобы он мог слышать.
Марти все еще стоит, глядя на забор.
— Какой краской ты пользовалась?
Это он серьезно?
— АЭРОЗОЛЬНОЙ краской.
— Не лучшего качества.
Теперь я это знаю. Это была дешевка, которая текла и не покрывала поверхность так, как мне хотелось. Я сажусь за стол для пикника, не отвечая на его реплику. У меня есть куча времени для его вопросов.
— Не закончила?
— Что?
— Ну… ты это не закончила?
Я смотрю на свою работу. Марти прав, она не совсем завершена.
— Не-а. Кто-то, должно быть, вызвал копов, так что мы… я убежала.
Это было первый раз, когда я взялась за такой большой рисунок. Я хотела доказать им, что достаточно хороша, чтобы стать частью их команды, и это был единственный способ. Я делала это сама, но Деррик должен был приглядывать за мной, следить за тем, чтобы меня не поймали.
Я познакомилась с ними на вечеринке, на которую меня взял Деррик. Мы сидели за кухонным столом, я рисовала на пустой коробке из-под пиццы, и один из них наблюдал за мной. Я так много раз рисовала одно и то же, снова, и снова, и снова, поэтому рисунок просто перетекал на бумагу, и я практически не задумывалась над тем, что делаю. Не знаю, почему этот, именно этот рисунок, но он всегда был одним из моих любимых, и мне нравилось с ним играть, менять его, делать своим, при этом оставляя таким же. Заметив, что он смотрит на набросок, я закрыла его рукой и попыталась отодвинуть коробку в сторону. Но он меня остановил. Он взял коробку и начал внимательно рассматривать картинку на ней. Сказал, что это хорошо, действительно хорошо, и спросил, не думала ли я когда-либо изобразить это в большом размере, увидеть на стене. Я не совсем понимала, о чем он говорит. Позже Деррик рассказал мне, что он из компании художников граффити. Он показал мне несколько их работ в городе, и они были просто потрясающими.
Мы снова встретились с ними через пару недель, и, после того как мы все выпили по несколько банок пива, они пригласили Деррика и меня сходить с ними в железнодорожное депо. Мне хочется думать, что из-за того, что им понравился мой рисунок, но я знаю, что они никогда бы меня не пригласили, если бы не Деррик. Впрочем, мне было пофиг; я просто была рада, что меня взяли. Я осматривалась, пробираясь с ними вдоль поезда возле заброшенных элеваторов, мое сердце колотилось, ладони вспотели. Господи, это было так волнительно! Излить свою душу на стену или вагон и иметь возможность, отойдя на несколько шагов, увидеть свои страхи и надежды, мечты и недостатки. Иметь возможность ходить по городу, как и другие люди, и видеть доказательство того, что ты тут был, что ты жив. Я хотела быть частью этого. Украла пару баллончиков краски в «Канадиен Тайр»[6], начала работать над своим собственным тегом, думать о моем рисунке, делая небольшие наброски то тут, то там. От этого я прям почувствовала себя чертовым Бэнкси[7].
Марти смотрел на забор так, будто находился в какой-то художественной галерее. Я ждала.
— Да уж, — это все, что он произнес.
Не считая того места, где я рисовала, краска уже начала шелушиться. Теперь я понимаю, что глупо было выбирать это место для граффити. Марти подходит к забору, поддевает клочок краски ногтем, и он падает на землю. Выглядит забор так, будто ему нужна была покраска задолго до того, как я оказалась здесь со своими баллончиками.
— Придется сначала его отчистить. — Он протягивает мне скребок. — С обеих сторон. Потом помой его с металлической щеткой.
Он разворачивается и направляется обратно ко входу, насвистывая.
Деррик купил мне iPod и наушники. Он всегда мне что-то покупает. Ну, может, и не всегда. Но время от времени он просто появляется будто из ниоткуда и небрежно говорит: «Эй, у меня есть кое-что для тебя». И все отлично. У нас все отлично. А иногда я несколько дней кряду ничего о нем не слышу и размышляю о том, что такого я сделала. Меня не волнуют вещи. Это мило, но на самом деле мне все равно.
С музыкой время проходит быстро. После нескольких часов отскабливания забор выглядит ужасно. Участки, которых не коснулись мои яркие краски, легко отдираются, и вскоре земля под забором и ближайшие клумбы оказываются завалены клочьями белых, фиолетовых и синих обрывков.
Наконец возвращается Марти. Я не видела его с того момента, как он оставил меня здесь со скребком, но меня не проведешь. Я знаю, что он наблюдал за мной все это время. Уверена, что медсестра Энн Кемпбел, исполнительный директор, тоже поглядывала на меня в окно.
— Это только начало, — все, что говорит Марти.
7
Бэ´нкси (англ.