Я проворочалась всю ночь, изредка проваливаясь в сон, словно в глубокую бездонную яму, а затем выплывала из него с жуткой головной болью и желанием спать, но продолжала ворочаться снова и снова, пока меня опять не поглощало сновидение, где я видела только туман. Даже Сьегард в эту ночь не пришел ко мне, а ведь я так привыкла видеть его хотя бы во снах.
Проснувшись окончательно перед самым рассветом, я встала с постели и накинув на плечи, прямо поверх длинной сорочки, теплый платок, вышла из дома.
Ночная прохлада дышала свежестью и запахом моря. С берега пополз густой туман, настолько плотный, что я не видела впереди себя даже собственную руку, если протягивала ее вперед. Странный такой туман, подумалось мне. За столько лет, сколько я живу на свете, впервые вижу такой.
Перед рассветом стало тихо. Замолчали ветер и волны, словно все звуки исчезли на короткое время восхода. Сама не знаю зачем, но я побрела медленно вперед, выставив перед собой руки, хотя знала все вокруг наизусть. Помнила, где стоит телега, где поворот к курятнику, где надо сворачивать, вплоть до маленького шажка, чтобы выйти к калитке, а дальше на дорогу и вниз, к молчаливому берегу.
Туман обволакивал меня своими прохладными объятиями. Что-то шептал в ухо, да так тихо, что я понимала, что это мои собственные мысли отдаются слабым голосом в сознании.
Я продолжала шагать вниз, а небо над головой стало светлеть. Туман понемногу рассеялся, стал реже. Выглянул небосвод, еще темный, с оттенком зари и снова пропал, затянутый клубами, похожими на пар.
Я уже была на берегу. Под ногами хрустнул песок, когда я услышала сильный всплеск прорезавший тишину, а потом скрежет песка, всплеск воды и чужие шаги.
— Чужаки! — промелькнуло в голове. Я застыла на месте, понимая, что те, кто пришел с туманом, вряд ли имели дружественные намерения. Я столько слышала о набегах, сам отец нередко рассказывал о том, как со своей дружиной высаживался на чужих берегах и шел огнем и мечом по поселениям, грабя, убивая… А вот теперь и к нам пришла беда. Я почувствовала это своим сердцем и медленно стала пятится назад. Пригнулась, снимая ботинки и босиком почти побежала обратно к имению, молясь, чтобы те, кто сейчас находился в тумане, совсем рядом со мной, не услышали меня.
— Отец! — подумала я, спеша. В ногу впился острый камень, но я даже не вскрикнула, закусила губу и бежала вперед, так тихо и быстро, как не бегала никогда в своей жизни. Я надеялась, что чужаков будет мало, иначе мы с нашей малочисленной дружиной, да при отсутствии Лорри вряд ли сможем оказать достойное сопротивление.
Я ворвалась к дружинный дом с тихим криком. Мужчины еще спали. Я растормошила одного из них, лежавшего ближе всех к выходу и стала быстро объяснять сонному человеку, моргающему глазами, как сова, вытащенная на дневной свет, что на поместье надвигаются враги. К моему счастью, мужчина быстро сообразил что к чему и вскочив на ноги, тут же стал будить остальных, зычно крикнув громкое — подъем!
Я выбежала из дома, торопясь предупредить отца, разрывая туман руками, спешила вперед. Вот и калитка, вот и родной двор, а вот и крыльцо. Я поднялась по ступеням и уже не таясь, влетела птицей в дом и закричала, надеясь, что своим криком предупрежу всех спящих о грозящей всем нам беде. Отец появился самым первым. Темным силуэтом в коридоре, освещенном единственным факелом. Высокий и кажущийся прежним собой — огромным воином с сильным телом и руками, сжимающими длинный меч. Я даже на секунду замерла, глядя, как он приближается и только когда его фигура попала в полосу света, я выдохнула. Торхельм был таким же, как и прежде. Старый, уставший мужчина, едва держащий в руках оружие. Но тогда, мгновение назад, кажется я видела призрак его молодого. Такого, который сокрушал своих врагов и приводил в ужас одним своим криком.
— Ингегерд! — выдохнул отец и оказался рядом. Уперев меч в деревянный пол, он облокотился на него, перевел дыхание. Я покосилась на меч и подумала о том, сколько это оружие провисело на стене без дела. Даже сейчас его лезвие матово отдавало пылью. Давно уже видимо Торхельм не протирал и не точил клинок. Меч у отца был знатный, с чужими узорами, стелющимися змеей по серебру стали. Когда-то он забрал его у павшего от его руки врага и с тех пор никогда не расставался с ним. А теперь вот снова достал со стены.