Ветер рвал длинные волосы Булата, когда он спускался вниз к своему имению. Там его ждали. Щетина и Кудеяр, его люди, его дом…
… Меч Торхельма медленно шел ко дну. Здесь, подле холма, возвышавшегося над морем, было глубоко. Клинок лег среди камней, поросших водорослями и застрял, накрепко лезвием вонзившись в щель между камнями. До своего часа, когда не придет время возвращаться на землю.
В тот день у Сьегарда было много работы. Души появлялись одна за другой, почти беспрерывно, и Хозяин Грани снова и снова превращал призраков в комки света и отправлял одну за другой в раскрывшиеся небеса. В тот день черный камень не получил ни одной души и это отчего-то порадовало Сьегарда. Нет, ощущения настоящей радости он не получил, но отголосок чего-то далекого, словно забытая мелодия из детства, напеваемая матерью у колыбели, пронеслась в памяти, тревожа покой. Пронеслась и исчезла, когда он увидел новую душу, возникшую из воздуха прямо перед ним. Что-то дрогнуло в сердце Хозяина. Воспоминание о горечи кольнуло куда-то в области груди, когда он протянул руки к призраку молодой женщины с длинными белыми волосами. Ощущение узнавания, мимолетное, как прикосновение бабочки к руке появилось и тут же исчезло, на короткий миг осветив одно имя — Лорри!
Душа поплыла в руки Сьегарда и превращая ее светящийся ярким светом шар, он медлил, пока раскрывшиеся небеса не поманили душу к себе и тогда она взмыла, невесомая, легкая и чистая туда, где ей будет светло и спокойно. Туда, где она сможет переродится обратно на землю, чтобы вновь стать живым существом.
Сьегард отчего-то провожал ее взглядом, хотя у алтаря появились новые души, ожидавшие своей очереди и лишь спустя короткое мгновение он вздохнул и снова принялся за работу, когда с неба раздался тихий мелодичный голос, и Хозяин вскинул глаза к облакам.
— Скажи Ингегерд обо мне… Скажи им… — и все стихло, а Сьегард недоуменно пожал плечами. Впервые за все время, как он заменил Хеге, с ним заговорили небеса, но что они хотели донести до него, он так и не понял.
Начало зимы принесло снег и стужу. Мороз стоял такой сильный, что пришлось всю живность из хлева переводить в пристройку в доме и порой какая-то из самых пронырливых кур ухитрялась пробраться в большой зал, и я не один раз видела, как рабыни гоняются за пеструхой со смехом и веселыми криками.
Настроение у всех было превосходным, ведь несмотря на ненастье, бушевавшее за пределами стен нашего дома, все готовились к свадьбе. И пусть она должна быть более чем скромная, но сияющие глаза матери и ее будущего мужа могли порадовать самого грустного обитателя нашего имения, и даже я сама, порой того не замечая, улыбалась, когда видела с какой любовью и заботой относится с Сванхильд ее Фрей. Признаться, я даже немного завидовала ей, ведь матери посчастливилось потеряв первого мужа, все же найти свое счастье и как я поняла, настоящую любовь, о которой она мечтала все годы, живя рядом с Торхельмом. Нет, отец как мог старался, чтобы ей было хорошо, но ведь сердцу не прикажешь… Так было и со мной. После того, как я вернулась из Грани, я пролежала в забытьи три дня, а когда очнулась, то поняла, что во мне что-то изменилось. Каким-то внутренним чутьем я знала это и потому ощущала странную тихую радость в сердце. Что же до Сьегарда, то я была уверена, что найду дорогу к его дому, и мы еще свидимся, когда наступит срок.
Мои предположения подтвердились спустя месяц, и я поняла, что теперь нас с Хозяином Грани связывает нечто большее, чем любовь. В ту ночь, нашу единственную ночь, Боги сотворили чудо, и я надеялась, что на этом они не остановятся, потому что была настроена решительно вернуться к своему мужчине, пусть даже мне для этого пройдется пройти все круги ада или рая.
Время шло. Торжество приближалось и мать решила позвать на свадьбу Фриду, но затем отчего-то передумала. О Лорри тоже не было ни слуху, ни духу. В другое время, я бы пошла к Хеге, и старая ведьма погадала бы мне на сестру, рассказала, все ли с ней в порядке, но Хеге давно уже не было с нами, и я знала, что она умерла, скорее всего, после того, как Сьегард вступил на ее место. Я отчего-то переживала за старшую сестру, чувствуя, что с ней не все ладно, но списывала свои чувства на собственное состояние и потому не делилась ими с матерью, да и не хотела волновать ее перед свадьбой.
В назначенный день, когда Фрей одел Сванхильд на запястья брачные браслеты, погода сменила гнев на милость и небо очистилось от туч. Снова выглянуло солнце и до самого заката, путь и было морозно, но по крайней мере можно было выйти во двор и снег не валил хлопьями, засыпая двор и меняя до неузнаваемости привычный пейзаж.