— По вашему приказанию прибыл, товарищ подполковник.
— Это наш главный врач по всем болезням, — улыбнулся Лукин.
— Знакомьтесь. Ваш непосредственный начальник, — сказал Медведев.
— Цессарский, — представился молодой человек. — А вы Алевтина Николаевна Щербинина? Очень рады вашему прибытию. Давно ждали.
— Еще не так обрадуетесь, Альберт Вениаминович, когда Алевтина Николаевна передаст вам тот разнесчастный барабан, о котором вы нам все уши прожужжали, — усмехнулся Медведев.
— Получаете вы барабан, так сказать, с барабанщицей, — под общий хохот добавил Стехов.
Потом командир рассказал Щербининой, что беспокойный Цессарский житья не давал всем просьбами раздобыть барабан для стерилизации перевязочного материала. Щербинина и Птицын, будто зная их нужду, прихватили, уезжая из Тучина, и никелированный барабан вместе с другими медицинскими инструментами.
Альберту Вениаминовичу предложили познакомить Алевтину Николаевну с порядками в отряде, с ее новыми обязанностями.
А их у партизанского врача, оказывается, было немало: сопровождать группы на боевые задания, вести амбулаторный прием больных, проводить занятия с партизанами по медицинской подготовке, контролировать санитарное состояние людей, оперировать.
В партизанском отряде операционной нередко служила четырехугольная загородка из еловых веток под открытым небом, а операционным столом — повозка со снятыми бортами. Особенно трудно приходилось раненым и врачам при больших переходах, когда нужно было срочно оторваться от карателей. А фашисты не раз пытались покончить с народными мстителями на Ровеньщине, бросая против них танки, артиллерию, авиацию.
Однажды, после такого вот перехода, группа партизан наткнулась на фашистов. Погнали их. Алевтина Николаевна никак не могла поспеть за своими, а те, увлекшись боем, не заметили, что врач отстала. Пришлось ночевать в лесу: в темноте не смогла найти дорогу к своим. Конечно, страшно было, а особенно, когда обнаружила, что в подаренном ей пистолете нет бойка.
Ранним утром на опушке леса Щербинина столкнулась, как говорится, нос к носу с двумя дюжими парнями. Одеты в полувоенную форму. Раздумывать, кто они, свои или враги, некогда. Выхватила свою «пушку» без бойка и громко скомандовала:
— Руки вверх!
Эффект получился самый неожиданный. Неизвестные подняли руки.
— Что вы? Что вы? Мы военнопленные. Партизан ищем.
На душе отлегло, но на всякий случай обыскала. Убедившись, что задержанные безоружны, приказала следовать впереди. Всю дорогу отчитывала:
— Такие здоровенные мужики и в плен сдались! Как не стыдно!
Впоследствии эти ребята стали хорошими партизанами, но на первых порах им житья не давали в отряде — донимали шутками, узнав, что врач их взяла в плен с неисправным пистолетом.
В отряде тогда многие переживали, узнав, что любимый доктор потерялся, и очень радовались, когда она нашлась. Подполковник Медведев похвалил Щербинину за смекалку и смелость. Тепло поздравил Алевтину Николаевну с благополучным возвращением и Грачев. Он от души посмеялся, узнав подробности ее странствий, и особенно хохотал над случаем, когда она взяла в плен двух мужчин.
Это была последняя встреча Щербининой с Грачевым. Такую фамилию носил в отряде легендарный разведчик Николай Иванович Кузнецов. Алевтина Николаевна встречалась и беседовала с ним не раз. Особенно запомнилась первая встреча.
…На партизанской базе появился новый человек. Выше среднего роста, широкоплечий, стройный.
Зашел как-то к медикам. Разговаривал. Шутил.
— А ведь мы с вами земляки, — сказал он тогда Щербининой. — И Пермь я знаю. В юности, после окончания техникума, работал в Кудымкаре…
Долго беседовали. Вспоминали родные края. Пели уральские песни.
От второй встречи Щербинина не могла долго опомниться, так напугал ее Кузнецов. Вечером вышла она из своего чума и оцепенела. Что за наваждение? В лагере прогуливается немецкий офицер при оружии, по форме одет! Но вот офицер повернулся в ее сторону, широко улыбнулся, и Алевтина Николаевна узнала Грачева. Улыбка сошла с лица, и до чего ж он стал похож на настоящего арийца! Видно, Николай Иванович тогда, как артист, входил в роль врага.
Расспрашивать земляка Щербинина ни о чем не стала. Излишнее любопытство, расспросы пресекались в отряде. К тому же она еще при первой встрече поняла, что этот интеллигентный, чрезмерно сосредоточенный человек выполняет какое-то особо важное задание. После войны она узнала, что это и был тот самый Пауль Зиберт.