Михаил Гуськов
Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2]
Глава 1
В КАРЕТЕ НА ПЕТРОВКУ, 38
НЕДОБЕЖКИН В ТЮРЬМЕ
Заместитель начальника Московского управления внутренних дел генерал-майор Иващенко подошел к окну, поднял шелковую портьеру и в утренних перламутровых отсветах увидел как, вывернув из Успенского переулка, к главным воротам Петровки, 38 подскакали шесть взмыленных белоснежных лошадей. Порывом неведомой бури распахнуло чугунные створки, и кони вкатили прямо во двор Главного управления старинную серебряную карету, с козлов которой соскочил Дюков, сверкая майорскими погонами и продолжая размахивать кнутом. Иващенко схватился за щеку, словно у него дико заныл больной зуб.
— Дюков! На шестерке лошадей, в карете. Откуда карету-то он взял? Мать честная! Это же из Кремля, из Оружейной палаты. Неужели Кремль ограбили? Вечные сюрпризы у этого Дюкова.
— Купилов! — крикнул он подполковнику, который вместе с другими офицерами всю ночь дежурил у него в кабинете.
— Пошлите кого-нибудь привести сюда Дюкова. Нет, лучше пойдите сами с Сенченко и разберитесь, что там случилось.
Однако как только офицеры приблизились к дверям, Иващенко закричал:
— Стойте! Я сам пойду с вами, пойдемте все, надо разобраться с этим Дюковым, что он вечно воду мутит со своими веревками.
— Идемте все на свежий воздух!
Группа офицеров во главе с генералом двинулась гулкими коридорами к широкой лестнице и у парадного входа столкнулась с Дюковым.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — победно рявкнул Дюков. — Разрешите доложить?
— Нет, не здесь, пойдем к карете, там и доложишь, — раздраженно отозвался генерал, не ожидая от своего студенческого друга ничего, кроме неприятностей.
Возле кареты гений веревки снова молодцевато взял под козырек:
— Разрешите доложить?
— Докладывай! — стиснув зубы, процедил Иващенко.
— В результате ряда следственных действий вышел на преступную группу в районе музея-усадьбы «Архангельское»; часть преступников, применявших холодное и огнестрельное оружие, задержал и доставил для выяснения личности.
Дюков открыл дверцу и выволок на свет божий гориллу во фраке с кружевным жабо и манжетами, на ногах у гориллы были лакированные длинноносые штиблеты. Передние конечности ее были связаны за спиной веревкой. Примат попытался развязать путы и, когда ему это не удалось, пронзительно завизжал, оскалив длиннющие клыки. Дюков несколько оторопел. Офицеры отпрянули от человекообразной обезьяны.
— Что за чертовщина! — озадаченно проговорил участковый и выволок следующего преступника. Им оказался непальский мишка с жутко безобразной, совсем не российской, злобной медвежьей физиономией. На медведе был рваный камзол с перевязью, в которой болтались ножны, один ботинок с его лапы слетел, и сквозь рваный белый носок проступали черные длинные когти. Медведь рванулся к воротам, но, стреноженный дюковской веревкой, повалился набок и, задрыгав лапами, жалобно-угрожающе заревел что-то по-непальски.
Дюков готов был сквозь землю провалиться, но, на его счастье, третий арестант был совершенно человеческого вида и даже одет, хотя и очень старомодно, но совершенно по-советски. Рот, нос, уши — все у него было совершенно человеческого вида, но абсолютно нечеловеческих размеров.
— Я инвалид детства! — захныкал человекообразный, — а этот, — он указал шестым пальцем на отважного майора, — запихал меня между свиньей и питоном.
— Сейчас же развяжите инвалида! — приказал Иващенко, брезгливо отворачиваясь в сторону от последнего.
— Товарищ генерал, не делайте этого. Честное офицерское слово, клянусь, это преступники. Нечисть это, товарищ генерал.
— Нечисть это или честный гражданин, установит только наш советский суд! — наставительно произнес Иващенко. — Я приказываю вам развязать товарища инвалида.
— Он испарится, товарищ генерал!
— Майор Дюков, развяжите задержанного!
— Слушаюсь, — подчинился участковый и развязал уродца.
В глазах у того запрыгали злорадные искорки.
— И Мишу развяжите, он же совершенно ручной, дрессированный Миша, и Лешу. Так обращаться с дрессированными животными, товарищ генерал, — верх безнравственности. Ей-ей, этот милиционер свихнулся, как Дон-Кихот с мельницами: вязать цирковых безобидных зверюшек грязными веревками.
Инвалид подошел к горилле, ласково потрепал ее по плечу и погладил непальского мишку по головке. У обоих животных из глаз полились слезы.