Въехав на чьей-то персональной „Волге" на тектоническую плиту, Недобежкин, отпустив шофера, стал со смотровой 'площадки, на которой сгрудились многочисленные гости столицы, вместе с ними обозревать Москву. Ему постепенно открылась та главная ошибка, которую он совершал. Аркадий слишком торопился, опережал события, выпячивая в своем сознании то, что он после непреднамеренного убийства Ангия ЕлпиДйфоро* вича стал обладателем огромных сокровищ и таких Сверхъестественных предметов, как кошелек и кнут. Наследнику Хрисогонова хотелось похвастать необыкновенными-Вещами и своим богатством, а этого нельзя было делать. Хвастовство
всегда унижает хвастуна. „Нет, – решил аспирант, – надо жить просто, так, будто ничего и не случилось. Жить, как все: буднично, инешне скучно и лишь изредка вставлять в этот обычный рисунок, как бы невзначай, яркую деталь". Его так и подмывало встать посреди площадки, вокруг которой столпились экскурсионные автобусы, и пощелкать своим кнутом, посверкать молниями, погромыхать раскатами грома. Вот это был бы яркий штрих для всех экскурсантов. Недобежкин еле сдержался от этого желания.
– Посмотрите, товарищи, – женщина-экскурсовод в пла тье с развевающимися на плечах крылышками вдохновенно указывала большой группе приезжих на культурные объекты вдали, – вот, рядом с отчетливыми башнями Кремля, которые служат прекрасным ориентиром, вам видна стеклянная, бле щущая на солнце, хрустальная купольная крыша главной мо сковской достопримечательности. Вы, конечно, узнали? Это ГУМ, построенный в новорусском стиле.
Недобежкин, следуя указаниям экскурсовода, силился разглядеть хрустальный купол ГУМа.
– А теперь, чуть левее, вы видите четверку вздыбленных коней работы скульптора Клодта на здании Большого теа тра, – значит, рядом вторая главнейшая достопримечатель ность столицы – магазин ЦУМ, выдающееся сооружение в псевдоготическом стиле.
Расширенные глаза экскурсантов вглядывались вдаль. При упоминании слова „ЦУМ", послышался гул восторгов.
– И, наконец, здание в стиле модерн, прямо за зданием ЦУМа. Та же хрустальная крыша, что над ГУМом, только поменьше; само название сооружения связывает пас с эпохой преобразований, начатых Петром Первым, – вы видите перед собой знаменитый Петровский пассаж.
Недобежкин готов был поклясться, что на мгновение и сам разглядел это здание с высоты птичьего полета. Послышались одобрительные возгласы.
– Видим, видим!
– Где, где, мама, где Петровский пассаж? – хныкал
одетый во все новенькое ребенок дошкольного возраста. – А где ЦУМ, где ЦУМ?
– Да вон же, вон, фу, какой глупый. Ты еще маленький, вот вырастешь, увидишь.
А взрослые прекрасно видели разбросанные в разных концах Москвы и „Ванду", и „Польскую моду", и магазин „Белград", на которые указывала женщина-экскурсовод. Недобежкин, сильно засомневавшийся в состоянии своего зрения, решил непременно в понедельник же сходить к окулисту и проверить, не развилась ли у него близорукость. Во всяком случае, зрение у молодого ученого оказалось не таким зорким, как у экскурсовода и гостей столицы.