– Зачем вы унижаете меня? – спросил он Повалихина, сквозь слезы глядя на него снизу вверх. – За то, что я сва тался к Вареньке? Я, старый дурак, предлагал ей свою руку и драгоценности. Мои драгоценности!
Пожилой ювелир в эту минуту казался себе нищим стариком, которому сердобольные прохожие накидали шапку медяков. И эти медяки он считал сокровищами.
– Вы меня обижаете, уважаемый Семен Григорьевич! – поморщился владелец яхт и русской бани. – Скажите, это очень ценная вещь?
– Такие шпинели оцениваются за карат веса почти как бриллианты. У вас его никто не купит здесь за настоящие деньги, только в Амстердаме. Ам-ам-амстердаме! – выгово рил ювелир и снова разрыдался.
– Ну-ну, Семен Григорьевич, не стоит так убиваться даже за все сокровища мира! – наставительно произнес Ва- рин отец. – Это мертвая материя, а мы живые люди!
Семен Григорьевич так взглянул на Повалихина, будто говоря: „Такие шпинели – мертвая материя? Мертвая материя! Это мы с вами – мертвая материя! Что вы понимаете?!"
Семен Григорьевич плакал оттого, что никогда ему не иметь таких драгоценностей, какие имел Повалихин, никогда не иметь такой юной красавицы-жены, как его дочка, даже никогда не иметь двух яхт, потому что он совершенно другой человек. Повалихин был крупный человек, и шпинели у него были крупные, а Соловейчик был маленьким человеком, и драгоценности у него были мелкие, собранные по крупицам, по осколкам, по миллиграммам: всего-навсего полтора-два килограмма драгоценностей на какие-нибудь полмиллиона рублей. Но что такое полмиллиона, когда один такой бант стоит баснословных денег в твердой валюте.
– Машенька! Принеси-ка бутылку коньяка и две рюмочки.
Повалихин знал, что из любой запутанной ситуации есть два спасительных выхода – или бутылка водки, или бутылка коньяка. Тотчас, как карета „скорой помощи" или пожарная машина, показалась Марья Васильевна с подносиком.
Долго они еще сидели с Семеном Григорьевичем. Соловейчик был непьющий человек, ювелир, но в этот раз он так напился, что назавтра утром даже стал сомневаться, уж не приснились ему эти кроваво-красные шпинели в оправе бриллиантов или он действительно их видел. Тут уж Андрею Андреевичу пришлось в отношении гостя применить семейное искусство – незаметно подливать в рюмку, которым по-настоящему владеют только дети больших начальников, а они в каком-то смысле все сплошь людоеды
Глава 7. ЗА КУЛИСАМИ
Как только объявили антракт, Недобежкин решительно поднялся с кресла. Витя Шелковников вскочил еще раньше.
– За кулисы? – мелким бесом осклабился он.
– Веди! – приказал господин.
Добровольный слуга, как все мелкие жулики, благоговевший перед убийцей, которым был в его представлении Недобежкин, бросился вперед.
– Цветочков бы прихватить! – жалостливо запел он, намекая на свое безденежье. – Может быть, мне тут пере купить пару-тройку букетиков посвежее? – он кивнул на зрителей, прохаживающихся со скромненькими букетиками не свежих гвоздик и поблекших роз.
– Завтра поедешь на рынок и купишь такой букет, чтобы весь зал ахнул!
Шелковников сладко присел на полусогнутых. Если б не этот Дкжов, какая бы шикарная жизнь развернулась перед ним. Но возможность хотя бы несколько дней пошиковать рядом с убийцей-миллионером в роли шпиона-слуги оставляла шанс и улизнуть от дотошного участкового, и разбогатеть самому.
Недобежкин и Шелковников зашагали ко входу в служебную часть здания. Каждый из них на ходу выбирал свою стратегию прохода через кордон. Есть много способов прохода через охраняемые двери. Например, можно сказать условный пароль или показать пропуск, можно вместо пропуска показать и вручить охраннику сторублевую бумажку, можно вместо пароля сослаться на важное лицо. Можно подружиться с охранниками и проскальзывать туда-сюда на правах хорошего друга или надеть рабочий комбинезон, запастись раскладной лестницей и пройти якобы по аварийному вызову администрации, но лучше всего поручить это дело слуге.