Офицеры флота, молодые люди, девушки и старушки заваливали новую звезду классического бального танца букетами цветов. И в этот торжественный момент, когда должно было произойти официальное награждение победителей и председатель жюри Джордано Мокроусов подходил с фарфоровым самоваром к Завидчей, невесть откуда взявшийся бульдог выскочил на паркет, пересек его под визг публики и в страшном прыжке бросился на победительницу. Фарфоровый самовар выпал из рук Джордано Мокроусова и разбился вдребезги. Однако осветители, с галерок наблюдавшие эту сцену, проявили редчайшую находчивость и разом направили на пса все свои фонари, ослепив его. Только этим можно объяснить, что вокруг Завидчей вдруг вспыхнуло такое яркое сияние, что пес промахнулся и вместо того, чтобы вцепиться в горло несчастной девушке, вцепился в ее шикарное платье.
Крак! – бульдог несколько раз дернул за подол, увернувшись от пинков Артура, и сдернул с Завидчей платье. Все бинокли засверкали линзами, а фотоаппараты – вспышками. Завидчая оказалась совершенно голой, а пес вскачь понесся с освещенного паркета под ширмы, прошмыгнул в служебную часть здания, волоча за собой сверкающее блестками платье, и в темноте прошмыгнул за кулисы. За ним бросилась куча народа.
Председатель жюри Джордано Мокроусов схватился за голову и упал на судейский столик. В качестве главного организатора он отвечал за все. Завтрашние соревнования по „латине" были под угрозой.
Завидчая, как только бульдог перестал угрожать непосредственно ее жизни, снова выпрямилась, секунду помедлила, презрительно оглядев зрительный зал, и с достоинством зашагала с паркета за кулисы, причем все прожектора еще яростней начали пожирать ее своими лучами.
Артур, догнав Элеонору, пытался накинуть на нее свой фрак, но она сердито сбросила его со своих роскошных плеч, а когда он повторил свою попытку, остановилась и ни за что ни про что залепила ему звонкую пощечину, после чего гордо скрылась за кулисами.
Этот момент запечатлен на десятках цветных и черно-белых фотографий. Кто желает, может спросить эти фотографии у своих знакомых фотографов, бывших на том конкурсе.
Закончился первый день соревнования, но не закончилось наше повествование.
– Вот это да! Как идет, как идет, и нет фотоаппарата! Ну, лошадь! Во, кобыла, а! – Шелковников привстал с кресла и вытянул шею. – Фотоаппарат! Где взять фотоаппарат?
Белобрысый зыркнул по сторонам, но, поняв, что стащить фотоаппарат, чтобы сделать исторические снимки, не успеет, опять впился глазами в голую победительницу. Особенно нравился ему механизм ног в том месте, где ноги крепятся к туловищу.
– Какой круп! Сильна лошадка!
Недобежкнн локтем ткнул своего клеврета в бок, чтобы тот заткнулся.
– Сядь, не мешай публике!
Шелковников, дрожа от возбуждения, подобострастно взглянув на своего кумира, присел на кончик кресла.
– Аркадий Михайлович! Ею надо заняться, надо заняться. Не упускайте шанс.
Недобежкнн, как и тысячи мужчин, с востортом и ужасом наблюдавший триумфальный уход с паркета победительницы в классическом танце, понял, что именно о такой женщине мечтал всю жизнь, и теперь, когда он завладел сокровищами Ангия Елпидифоровича, к тому, чтобы подружиться с ней, не было, с его точки зрения, никаких серьезных препятствий.
„Главное, она не замужем, фамилии у нее с партнером разные, – мелькнула мысль в ученой голове, – надо ковать металл, пока он мягок!"
Перед гримерной оскандаленной победительницы кипела буря из черных и белых морских кителей, пены женских платьев и мужских костюмов.
– Куда лезешь, глист?!
– Это вы мне?! – Недобежкин обернулся к плотному моряку, схватившему его под руку. В голове у него что-то щелкнуло.
– Тебе-тебе, москвнчок! Откатись отсюда, а то ребра переломаю. В прошлый раз дуриком пролез к Эльке, думаешь, и сейчас проскочишь? Проскочил, козлик!
Уже Шелковникова кто-то из толпы, как щенка, ласково швырнул на стену. Стоявшие у стены две девицы взвизгнули разными голосами и отскочили в стороны.