О других классах, как-то: „святость", „грехопадение", „раскаяние" и многих других, – боюсь, в этом труде у нас уже не будет времени рассказать тебе, дорогой читатель. Грустно. Но…
Варенька Повалихина проснулась и сунула руку под подушку, нащупата свои драгоценности и подставила их под лучи только что показавшегося из-за домов светила. Вот где радостно запрыгали и засверкали солнечные лучи!
.Аркадий, Аркадий! Как жалко, что ты не американский миллионер! – про себя воскликнула „чистота". – Ах, имея
такие драгоценности, почему ты всегда ходишь в таком ужасном поношенном костюме? Два года мы знакомы, и за два года ничего не изменилось в твоем гардеробе. Ну, разве так можно? Ты же культурный человек, ты же знаешь, что говорил Чехов: „В человеке все должно быть прекрасно: и душа, и одежда!" Вот Володя Недорезов, посмотри, какие у него курточки, брючки, кроссовочки, а ты повесил галстук и думаешь, что за ним, как за каменной стеной. „Галстук – это флаг самца о капитуляции!" Ужасные слова! Кажется, Вольтер их сказал, а может быть, Дени Дидро? Ах нет, это Юлька Шамро со второго курса их говорит! – брезгливо вспомнила Варя. – Значит, если бы я была его женой, этот скупой рыцарь дрожал бы над своими сокровищами, а меня наряжал в лохмотья? Ужасно!"
Варя содрогнулась от одной мысли, что грязные засаленные лохмотья могут прикоснуться к ее чистейшему, без единой помарки, телу.
– А если нарядить его в смокинг? Он же высокий. У него грустные выразительные глаза, – задала она себе вопрос и ответила на него: – Тогда у Аркадия не будет грустных глаз. У человека в смокинге не бывает грустных глаз. Хотя бы в новый иностранный костюм его надо нарядить, и он будет выглядеть на миллион. Во всяком случае, это королев- ский жест – подарить на прощание драгоценности. Если Не- добежкин сегодня не прибежит их забирать, значит, он благородный человек. Но хорошо ли для жизни быть таким легкомысленным? Любимой девушке дарить рубины! Это ши карно, но глупо. Теперь у него нет ни девушки, ни рубинов.
Варя вздохнула.
– Мне девятнадцать! Еще только девятнадцать, а ко мне уже сватались двадцать шесть раз. Сколько это может продолжаться? Правильно мама смеется: „Варька у нас прямо какой-то ас-истребитель женихов!" В самом деле, меня можно приравнять к Герою Советского Союза по числу отвергнутых женихов. Я сама не понимаю, как это у меня получается. Может быть, это дурно, но я уже втянулась. Мне нравится им отказывать. Но ведь Аркадий выдавал себя за одного человека, а оказался другим, он обманул меня. Вот что особенно мучительно.
У Вари созрел план. Но сначала надо было объясниться с родителями. Она уже давно кое о чем догадалась.
Воскресные завтраки у Повалихиных начинались в десять часов. Марья Васильевна относилась к ним, как набожный настоятель храма к воскресному богослужению. Стол в гостиной накрывался белой скатертью. Скатертей у Марьи Васильевны было много, были свои, были мамины, были даже бабушкины, и все как новенькие, без единого пятнышка. Умение удалять пятна со столовых скатертей – одно из главных качеств настоящей домохозяйки. Этого дела нельзя доверять химчистке. Конечно, лучше так воспитать домашних и завести таких знакомых, которые бы, как опытные минеры на минном пате, не делали ни одного неосторожного движения, потому что даже мельчайшая капелька на скатерти – это признак изъяна в безукоризненных манерах. Если, не дай бог, с ложки, ножа или вилки срывалась на скатерть хоть капля, она, как огнем, прожигала сердце Марьи Васильевны, навсегда оставляя в нем ранку горечи.
– Варенька! – когда-то говорила мама своей дочке, то- гда еще маленькой девочке, потому что последний раз капля с Вариного столового прибора сорвалась на скатерть лет де- сять назад. – Это бабушкина скатерть. Мне бы хотелось, чтобы ты передала ее своей дочке такой же чистой, как она передала мне. Надеюсь, ты не нарочно поставила эту кляксу? Ты ведь не последовательница маркиза де Сада, который лю- бил ронять жирные вилки на чистую скатерть, чтобы позлить свою маму?