Марья Васильевна говорила это таким теплым тоном, так по-доброму улыбалась дочке, так ловко при этом перерезала ей пути ко всем застольным порокам, что девочке оставался только один путь – стать такой же искусной фехтовальщицей всеми столовыми орудиями, какими были ее злые родители.
– Нет, мамочка, я не хочу быть последовательницей злого маркиза де Сада, я хочу быть твоей последовательницей.
Я ведь еще ребенок, у меня не до конца отработана коорди- нация движений, – объяснила она мамочке причину появле- ния жирного пятнышка на скатерти.
– Дорогая Варенька, – вмешался тогда еще совсем моложавый папенька, – ты удачно сослалась на детскую ко- ординацию движений, но должен заметить, что юные гим- настки, выступают сейчас на международных соревнованиях, старше тебя совсем не намного, а с их координацией движений более взрослые спортсменки спорить не могут.
Варенька растерянно посмотрела на маму, ища у нее поддержки.
– Да, Варенька, скорее всего, причина твоей ошибки в том, что ты ешь новое блюдо, которое я приготовила. И набора освоенных тобой движений оказалось недостаточно, чтобы чисто провести разделку утиной тушки. Вот и все, никакой мистики.
Тогда еще совсем молодая мама ослепительно улыбнулась дочурке, посылая в нее заряд всепобеждающего понимания. Дочка ответила ей такой же отработанной за восемь или девять лет совместной жизни лучезарной улыбкой, после чего они вместе одарили счастливыми улыбками папу.
– Маша, у нас необыкновенно умный и красивый ребенок.
Это твоя заслуга, – закончил воспитательный фокус глава семьи, польстив тщеславию обеих дам.
Но самым главным был вывод, который он преподнес дочке.
– Вот так и люди, Варенька, каждый похож на незнакомое блюдо, и каждый предлагает себя другому, ты начи- наешь есть его, а он в это время ест тебя, кто кого быстрее съест. Понимаешь, дочурка?
Андрей Андреевич шлифовал и подгонял мысли в очаровательной головке маленькой волшебницы каким-то одному ему да его жене известным образом.
– Я обязательно пойму, папочка! – согласно кивнул ребенок.
Совершив этот маленький экскурс в прошлое, который объясняет одну из причин такой изумительной сохранности столовых семейных скатертей, мы, к сожалению, не сможем объяснить другие, потому что их много. Наша повесть приключенческая, а не моралистическая. Если мы и касаемся душевных или нравственных мотивов поведения наших героев, то лишь по необходимости, чтобы дать читателю более прописанные портреты наших героев.
За обеденным столом всегда происходят самые интересные разговоры и разражаются самые большие скандалы.
Итак, за белой скатертью, может быть, еще Вариной прабабушки собралась на утренний завтрак семья Повалихиных, и на этот раз никто не мог первый начать легкую беседу. Очередному жениху было отказано, но праздника души и именин "сердца не получилось. Андреи Андреевич задумчиво доедал невоскресный непраздничный завтрак, состоявший из нескольких блюд и бутылки „Гурджани". Мы, к сожалению, даже не можем назвать вам наименования блюд, потому что это была не череда разных блюд, а именно завтрак. Нечто, называемое этим словом. Когда человек что-то ест. а спроси его, что он ел, не помнит. Мысли его были где-то далеко, и он не заметил, что и как съел.
Мама! – Варенька решила поделиться с родителями своими мыслями. – Мне кажется, папа хочет найти мне в спутники жизни идеального человека. Но ведь это недости- жимая задача Идеала на земле нет.
– Но к нему надо стремиться, – машинально отозвался отец.
– Папа, у меня созрело решение. Я выхожу замуж за миллионера. Мама! – Варенька более уверенно повела наступ- ление. – Мне кажется, мы все играем в какую-то игру. Более того, мы, только не обижайтесь, дорогие мама и папа, малень- кая банда жуликов. Что-то вроде наперсточников. Вы меня обучили ловко катать шариками слов, глаз, ног, рук, сделали из меня фокусницу. Я зазываю очередного простака, и мы его ловко обжуливаем. Очень ловко! Мы что-то у него крадем, только я не пойму что. Я отказываю очередному жениху, и мы довольны, будто сорвали куш. Между тем это все воздух, наше тщеславие, и ничего больше. Мы же все – ты, папа, ты, мама, и я – сумасшедшие.