– Артур! – раздался голос Элеоноры. Артур поспешил с балкона, вошел в комнату.
– Артур, не кокетничай с Агафьей. Она не такая дура, как кажется. И очень злопамятная.
– Со мной ей не справиться. Я ее, чуть что, через атомный реактор пропущу, костей не соберет.
Элеонора с сожалением посмотрела на своего партнера по бальным танцам.
– Артур, ты хоть мне н брат, но ты – не я, ты всего лишь человек, ты кое-чему поднаучился. Пойми, этого мало! Змей Горыныч – это самое первое и самое простое, во что может превращаться человек.
– Чтобы с Агафьей справиться, хватит.
Элеонора бросила на туалетный столик комок лигнина, которым снимала кремы со своего лица.
– Пойми, дурак, что если мы не получим кольцо, я стану
рабой этого Недобежкила, а ты превратишься в ужа. И будет у тебя фамилия Полозков. Что может быть унизительнее:
быть змеей и не иметь возможности укусить! Это примерно
как я сейчас. Спасибо моему папеньке! Ужасно!
Элеонора вдруг расплакалась, но взяла себя в руки. Глаза ее дико засверкали, волосы образовали вокруг лица страшный ореол, электрический свет в комнате при этом на минуту погас, и комнату озарили вспышки гнева из очей юной колдуньи.
– Недобежкин! Самозванец! Как я его ненавижу! Я его испепелю! Нет, он у меня не умрет. Я ему придумаю казнь!
Я его буду казнить каждый день, в течение сорока лет. Папенька, дорогой папенька. Первому встречному отдать судьбу своей единственной дочери. Где Агафья? – крикнула Завидчая, и от ее голоса на окраинах земли содрогнулись горы, а в Мексике разорвало горло у вулкана и столб газа и огня ударил в облака.
– Я здесь, хозяйка.
На помеле влетела в окно едва прикрытая блестящими лоскутками и бусами рыжеволосая девица лет двадцати и, соскочив с помела, бросилась к Завидчей.
Почему-то ведьмы, колдуньи и бабы-яги, омолодившись, любят делать свои локоны или ярко-рыжими, или иссиня-черными, или ослепительно-золотыми. Замечено, чем уродливее эти существа в своем настоящем обличий, тем соблазнительнее они подбирают себе человеческие личины.
– Не губи, матушка! – Девица растянулась на полу у ног Элеоноры, целуя ей туфли.
Завидчая отдернула ногу и, подойдя к чемодану, достала оттуда треххвостую плетку, но это были не ремни, а ядовитые змеи. Глаза ее злорадно блеснули.
– К стене!
– Хозяйка, умоляю!
– К стене!
Юная особа, в которую превратилась Агафья, встала лицом к обитой белым шелком стене, распластав по муару дрожащие руки.
Завидчая, гневно сверкнув глазами, размахнулась плеткой и нанесла первый удар. Агафья вскрикнула, ее юное нежное лицо исказилось болью, на нем выступили капли пота.
– Чем кожа нежнее, тем боль больнее! – рассмеялся Артур. – Ну что, съела репку, красотка?
– Заткнись. Идиот! – осекла его сестра, нанося новый удар. – За Тигру. За Полкана. Я тебе приказывала их утопить, а ты не исполнила.
Кровь от ударов плеткой брызнула на белый муар стены. Змеи, впиваясь несчастной в спину, рвали своими ядовитыми зубами ей кожу.
– Не смогла, барыня! Недобежкин их выкупил! – прошептала девушка, сползая на пол.
– Все равно виновата, зачем ему на глаза попалась?
– Ты же знаешь, хозяйка, что у первого встречного должна спросить выкупа на все его деньги. Судьба это моя такая несчастливая.
– Твоя судьба! – презрительно воскликнула Завидчая, скрежеща зубами. – Тебе-то что. Да с тебя шкуру за это мало содрать, а ты отделалась несколькими ударами.
– Бейте еще! Я не прекословлю. Воля ваша, я виновата. Сдирайте кожу, жаловаться не буду. Ваш папенька с меня живой дважды кожу сдирал, что ж, нам не впервой.
– Еще разговариваешь! В пень тебя превращу, в дорогу столбовую, в ухаб на дороге, в лужу! Будешь знать, как приказы исполнять!
– Не превратите. Кольцо-то ваше у Недобежкина. Думаете, я не догадалась!
– О чем ты догадалась?! Баба-яга ты глупая! Я тебя и без кольца превращу.
– Зря вы ругаетесь. Я вам план подскажу, как кольцо выманить.