В коридоре послышался топот ботинок, который раздался эхом по всему дворцу, от чего ангелок ещё раз сглотнул и прикрыл глаза. Он невольно начал молиться Габриэлю — единственному, кто понимал его как никто другой, о спасении.
Михаил явился сердитым, что проявилось в показавшихся ещё чётче скулах. Его походка была тяжелой, но при этом царственной и важной, а шаг медлительным. Поведение его еще больше вызывало волнение, а зелёные глаза горели жаждой наказать предателя по всем законам боев без правил — никакой конституции. Когда он вошёл в помещение, ангелы затаили дыхание и прекратили разговоры, Захария трижды выдохнул, прижимаясь спиной к стене, а Бальт испуганно посмотрел в пол и чаще задышал. Михаил прошёл рядом с ним, только усилив его страх и тревогу, а затем встал с другого края стола и риторически поинтересовался:
— Наверное, думаешь — что ты здесь делаешь? Я же огласил приговор, верно?
— Честно говоря…
— Молчать! — перебил его старший архангел, и в тот же миг позади Бальтазара с грохотом закрылись двери, навеяв мерзкий ветер безысходности, и ангел немного затрясся, осознавая, что круто попал. Теперь ему даже Орели не поможет — Михаил зол как никогда. — Бальтазар, ты изменник и братоубийца, — произносил архистратиг, то и дело сверкая яростными глазами в своевольного подчиненного. Не гневными, не раздраженными, именно яростными. — Мало того, что ты ограбил моё хранилище, так ещё и убил десять собратьев!
Бальтазар закусил верхнюю губу, медленно перевел взгляд с Михаила на пол, а потом также поднял его на Захарию, тяжело задышав. Его товарищ по службе только закрыл глаза и отвернулся, не желая видеть разочарование пернатого. А архистратиг свирепел не по минутам, а по секундам, из-за чего в живот Бальтазара полетел острый меч, который мгновенно нанес ему ранение. Из раны хлынула алая кровь и начала стекать на мраморный пол, и ангел повернулся в сторону брюнета. Ханна тряхнула головой, изображая волнение и искренний шок, а Уриил закрыл глаза, так как подобное шоу было для него… Жутким.
— Ты слишком самонадеянный и гордый, чтобы признаться сразу, дорогой почти зять. Молчал столько веков… Прятался, скрывался, таил правду в чертогах своего безумного разума… — брюнет вернул себе былое спокойствие, однако совсем скоро опять выставил руку вперед, отправляя в плечо ангела-ренегата следующий меч. Из-за второго раунда этой кровавой казни Бальт сел на колени, и изо рта его опять хлынула кровь, теперь не алая, а бордовая. Бальтазар стиснул зубы от боли, а старший архангел продолжал: — Безнадежный, ненастоящий. На уме лишь собственная выгода, — при помощи телекинеза он всадил в тазовую часть и другое плечо по мечу, от чего кровь полилась ещё обильнее, а ангел с трудом выговорил:
— Ты… очень… похож… на своего брата… Жестокий… и мерзкий…
— Скоро тебе не придётся меня терпеть. Сегодня ты поймёшь каково это: умереть в Отчем доме, — жестокости брюнета не было предела. Он поманипулировал руками и запустил в своего «почти зятя» шесть мечей разом, из-за чего Бальтазар ещё глубже окунулся в кровяную ванну — футболка и брюки были полностью залиты алой жидкостью, которая хлестала и изо рта. Всё повторялось.
— Михаил… — тихо вымолвила Ханна, в глазах которой застыли слезы.
— Боже, — Захария выдохнул и, проведя ладонью по голове, стукнул кулаком в колонну рядом.
Архистратиг, у которого дёрнулась верхняя губа от жалостливых стонов ангелов, с сияющими синим пламенем очами, прошёл к пятившемуся назад горе-родственнику и, игнорируя тихие молитвы подчиненных, спросил:
— Продолжим?
— Н-н-н-е-ет, не надо… Михаил, прошу тебя…что подумает Орели?
— Тебя только это волнует?
— Габриэль…тоже не поймёт тебя.
— С Габриэлем я потом разберусь. И дочка тебе не поможет, поверь. Это финал, Бальтазар, потому что я — хороший сын Его, а также правитель — бескомпромиссный и хладнокровный. Я не белый и пушистый, запомни. И я не потерплю рядом с собою братоубийцу, даже если тебя выбрала Орели.
— Нет, нет, нет! — затараторил ангел, отползая к дверям.
Но архангел оказался быстрее и поднял ангела-изменника за шею, смотря в его испуганные голубые глаза. Пару секунд подержал его в таком положении, а потом, что есть силы, сжал ладонь на горле крылатого. Бальтазар хотел выбраться, но сил не хватало, и он легонько начал стучать по руке лидера Рая. Архистратиг продолжал буравить несостоявшегося зятя взглядом, царапать его кожу едва имеющимися ногтями, а также впиваться ими в его шею. От этих действий Бальтазар взвизгивал, а позже и вовсе поник, когда архангел свернул её ему, сломав пару позвонков. Однако Михаил посчитал это недостаточным, ибо ренегат не человек, почему и сжал ладонь на подбородке Бальтазара. Ангел загорелся синим пламенем и заверещал так оглушительно, что услышал весь Эдем.
Михаил закончил экзекуции над ангелом, и тот упал замертво с открытыми выгоревшими глазами. Бальтазар лежал на мраморном полу, а на стене отчетливо виднелся абрис его огромных крыльев. Жуткая казнь вызвала у Ханны обморок, у Эннаэль и Эсфирь истерику, а у Наоми нервное дерганье правого глаза. К бессознательной Ханне подбежал Уриил и, подняв её на руки, скрылся с ней из помещения.
— Не смейте утаивать от меня что-то и врать, иначе вас постигнет та же участь, — невозмутимо, как будто ничего не произошло, прошептал старший архангел и королевской походкой с высоко поднятой головой направился на выход.
В этот кровавый для Рая день оборвалась жизнь Бальтазара — фривольного, свободолюбивого ангела, лучшего друга архангела Габриэля и возлюбленного девицы Орели.
***
Новости в Эдеме распространяются со скоростью света, и уже ближе к вечеру даже воины самых дальних гарнизонов знали, что сделал их правитель. Жуткая казнь, жертвой которой стал Бальтазар, придала небесным воинам ещё большей покорности, ведь никто из них не хотел такого кровавого финала для себя. Михаил пресекал неповиновение на корню, что и доказал.
Тем временем в своей камере Орели почувствовала, как ей стало тяжело дышать. Что-то сильно кольнуло в области сердца, и девушка поднялась с лавочки. Слабость, возникшая из ниоткуда, а также тревога накрыли её большой морской волной, и она, стараясь хоть как-то преодолеть серую пелену перед глазами, подошла к решётке.
— Самандриил!
На её удивление юноша пришел очень быстро.
— Д-да, в чём дело? — перепуганное выражение лица Альфи вызвало у Клайн спонтанные вопросы.
— Что случилось? Ты такой бледный, как эта стена. Тебя кто-то обидел?
— Н-н-нет, — юноша опустил очи и принялся рассматривать камешки под ногами.
— Самандриил, не ври мне. Ты ещё маленький, чтобы учиться лгать. Что. Произошло?
— Там… М-м-михаил…
— Ну что Михаил? Выговор сделал? Поругал? — вытаскивать клещами информацию из ангела для Орели выдалось сущей пыткой, поэтому она начала терять терпение. — Говори быстрее! Что ты мямлишь? Что сделал мой драгоценный, — нефилим изобразила пальцами кавычки, — дядюшка?
— Он Бальта твоего… Казнил, — выдал юнец, наконец-то поднимая глаза. Только сейчас мадам Клайн заметила одинокую слезу, скатившуюся по его щеке.
— Чего? Плохая шутка, Самандриил, очень плохая.
— Я не шучу.
— Ты понимаешь, что говоришь о моём женихе? — Орели почувствовала, как её пару раз хорошенько бросило в жар, а волосы на голове зашевелились. — Самандриил, скажи, что ты меня разыграл, пожалуйста.
— Ли, я не разыгрываю тебя. Он его убил… — заметив, с какой силой сжала нефилим прутья решётки, Альфи залепетал: — Я тебе сейчас воды принесу, ты только не плачь, хорошо? Постарайся пережить это и вынести. Я сейчас, я быстро, только потерпи…