Самандриил, словно загнанная в клетку птица, заметался по небесной тюрьме, а потом, также в панике, скрылся из виду. Орели в свою очередь скатилась по стене вниз с широко распахнутыми глазами. Глаза эти, голубые, как Эдемское небо, враз наполнились слезами, которые моментально потекли по щекам. В один миг её девичьи грёзы, надежды на светлое будущее, а также на счастливую семейную жизнь с любимым Бальтазаром рухнули. И дочь Люцифера, не сдерживая эмоции, заревела. Она уткнулась носом в каменный пол темницы и, стуча ладонями по нему, начала повторять одно только слово «Нет». В тот момент нефилим чувствовала сильнейшую боль, такую, что казалось будто сами Небеса обрушились на неё. Это был конец. Конец всему. Его больше нет. Он мертв. Больнее и обиднее ей было от того, что погиб Бальтазар не от кинжала врага, а от рук её дяди, которого она считала мудрым и справедливым. Архангелу Михаилу люди приписывали святость, считая его чистейшим творением Бога. Ах, наивные. Не знали они всей правды об ангелах, не представляли, какими отвратными и омерзительными те являлись. А Орели сходила с ума, давая слезам волю, и не хотела жить. У неё опускались руки.
Но вот спонтанно стадия истерики подошла к концу, и на смену ей пришло безумие. Нефилим резко прекратила плакать и, поднявшись на ноги, подошла к стене. А далее… Клайн откинула голову назад и резко тряхнула ею, совершив удар лбом об нее. Но этого ей показалось мало, и дочь Дьявола повторила попытку. В тот момент она даже не замечала, как кровь из раны на макушке полилась по вискам и лицу. Поступки девушки являлись сумасшествием, и создалось такое впечатление, что она собралась пробить дыру в стене своей головой, ведь удары все усиливались и усиливались.
Прекратить это безумство суждено было Габриэлю, который перенесся на Небеса по просьбе Люцифера. Сладкоежка не стал дожидаться утра, как говорил Дьяволу, и переместился в Рай под вечер. От Кастиила, с которым проказник пересекся случайно, он узнал о том, что Михаил запер Орели в тюрьме небесной. Также Кас проболтался ему и о жестокой расправе архистратига над Бальтом.
Таким образом, когда Габриэль прошел по арочному коридору и дошел до камеры нефилима, то увидел жуткую картину: девушка, с окровавленным лицом и разбитой головой, грызла зубами каменную лавочку, а около неё красовалась глубокая лужа крови. Бордовая жидкость виднелась также на стенах и прутьях решётки.
— Орели, нет!
Габриэль сглотнул и, быстро смекнув, что нужно делать, побежал на пост к стражникам. Иниас, который дежурил вместе с Самандриилом, как более старший ангел с б[о]льшим опытом, не колеблясь, отдал архангелу ключи, и тот, вернувшись, не мешкая, отворил дверь камеры. Он оторвал обезумевшую племянницу от её занятия и прижал к себе.
— Он… Убил его… Казнил. Представляешь, няшка Михаил… Милый такой, смазливый… На четыре года его сосуд Джон старше меня, — еле прошептала девушка и, залившись истерическим хохотом, потеряла сознание. Упала прям в объятья младшего архангела.
— Господи, — сластена, аккуратно придерживая племянницу, поднялся. Потом вместе с ней, такой беспомощной, бессильной и душевно погибшей, молниеносно покинул эту часть тюрьмы через задний ход.
***
Яркая круглолицая луна взошла на усеянное миллиардами звездочек небо и озарила весь Эдемский сад волшебным свечением. Ночь — мистическая, таинственная и загадочная вступила в свои права. Дневные цветы, такие как фрезии, пионы, орхидеи погрузились в сон, а на смену им пришли цветы ночные. Воздух наполнился пьянящим запахом магнолий, ночной фиалки, а также акации.
Старший архангел прогуливался по райскому саду, останавливаясь возле кустов нежного жасмина и вдыхая их неповторимый аромат. Джошуа работу свою завершил и после трудового дня отправился на заслуженный отдых, поэтому умиротворение Михаила никто не нарушал. Редко когда архангел позволял себе релаксацию, но сегодня ему просто необходимо было побыть наедине со своими мыслями и в гармонии с самим собой.
Михаил аккуратно провел рукой по белым лепесткам жасмина и горько улыбнулся.
Тем временем во дворец быстрой походкой направлялся Габриэль. После того, как архангел спас племянницу и залечил все её жуткие раны, он решил отправиться к архистратигу и серьёзно с ним поговорить. Да, Кастиил рассказал ему правду, но сделал это не совсем подробно, поэтому Габриэлю захотелось узнать всё лично у брата и послушать его оправдания, если, конечно, они вообще будут.
Архангел прошел мимо того рокового помещения, где состоялась казнь его лучшего друга, и от запаха свежей крови, который остался даже после уборки, его передёрнуло. Понятное дело, что испытывал сейчас он гамму разнообразных эмоций, начиная от злости и заканчивая отчаяньем. Но, в отличие от Орели, которая совсем сдалась, он осознавал, что нужно держаться, как бы сложно не было.
Сластёна вошел в тронный зал, который освещался двумя хрустальными люстрами с янтарными подвесками, и первое, что увидел — лежащий на престоле скипетр. Взглянул на него и вспомнил, как пользовался им Отец, чтобы собирать сыновей вместе и делиться с ними важной информацией. Скрытая инфантильность проявилась у Габриэля, и он решил повторить действия Чака в прошлом. Он сел на трон и, взяв скипетр, начал вертеть его в руках. Через несколько минут он прекратил манипулировать артефактом и, оставив его наконечником вверх, ударил по полу другой стороной, подобно Богу. И как только сладкоежка проделал это, двери зала шумно распахнулись, и на пороге возник Михаил. При виде его Габриэль едва смог натянуть улыбку и протяжно произнёс:
— Братец…
— Уж кого не ожидал увидеть, так это такого бездельника, как ты, — критично выдал архистратиг, ровной походкой подходя к брату.
Младший архангел обиженно отвернулся, будто получив пощечину, потому что услышал о себе правду, но быстро вернул взгляд на лидера Небес и прошипел:
— Что ты натворил?
— Скорее, сделал намеренно. Свершил то, что нужно было сотворить давно. Но раньше я не имел доказательств против него, пошел на уступки Орели, сейчас же я их заимел.
— Ты даже не меняешься в лице… — сладкоежка пристально проследил за братом и томно вздохнул, поражаясь его безразличию. — Настоящий су… отцовский потомок.
— Если хочешь вызвать у меня слёзы — даже не пытайся. Это бесполезно. У меня нет жалости, Габриэль. С Отцом мы достигали величия Рая и военного могущества не ради того, чтобы Бальтазар, который посмел выкрасть часть древнейших артефактов, всё разрушил! — изрёк архангел, сжав ладонь в кулак. Но потом остыл и вернул себе привычную уравновешенность. Удивительно было наблюдать, как мог меняться в эмоциях Михаил.
— Он убил предателей, готовящих заговор против тебя! Если бы не Бальт, произошел бы бунт!
— О, нет… Он и сам им был. Разве ты не знаешь? Бальтазар ценил лишь себя, и даже если бы свершился мятеж, думаешь, я бы его не подавил?..
— Он любил Орели. Любил её всем сердцем и лелеял надежду о каждой новой встрече с ней.
— И что теперь? Сочинишь притчу: «Святой Бальтазар. Мой верный друг и товарищ по проказам, которые часто становились головной болью архангела Михаила»?
— Мне противно даже смотреть на тебя сейчас, брат.
— Тогда уйди…с моего престола.
Когда Габриэль не послушался приказа, недовольно разведя сведенные в напряжении брови, архистратиг взял власть в свои руки и, применив одну из способностей, попросту вытолкал его. Из-за этого сладкоежка полетел с трона и, приземлившись у ног старшего брата, недовольно фыркнул. И пока Михаил углубился в минутные размышления обо всем происходящем, младший архангел решил отомстить за погибшего друга, а также за грубое отношение к себе. Не долго думая, он схватил скипетр и резко замахнулся на архистратига, но тот присел, избегая встречи с острым наконечником. В руках брюнета появился меч архангела — небольшой кинжал, сделанный из золотистого материала и имеющий извилистое трехлопастное лезвие с гравировкой на каждой стороне.