Луи обвел всех вопрошающим взглядом. Никаких возражений не последовало, и он продолжил:
— Понятное дело, никто из них не должен ничего заподозрить. Они наверняка отправятся домой, возможно, заглянув по пути в какие-нибудь лавки или остановившись у лотка. Но один из них, возможно, отправится в особенное, неожиданное место, где с кем-то встретится. Вот этот, вероятно, и окажется изменником. Итак, каждого придется сопровождать, пока он не придет домой или же до наступления темноты. Завтра утром мы соберемся и обменяемся впечатлениями.
— К нашему шпиону кто-нибудь может наведаться в поздний час, — возразил Гастон. — А следить за ним уже никто не будет.
— Ты прав, но нас мало, и мы не сумеем всю ночь наблюдать за каждым домом. И потом, не забывай, нашему шпиону нужно предупредить нанимателя, что у него есть важная информация. Следовательно, он должен будет сделать это сам.
Гастона это возражение не убедило. Он знал, что имеется много способов тайно предупредить нужного человека. Это мог быть кусок ткани в окне или какой-то особый знак. Но в одном пункте Луи был прав: у них не хватает средств, чтобы установить более плотное наблюдение.
— Мне не нравится, что вы будете один, мсье, — проворчал Гофреди. — Я хотел бы остаться с вами, а мсье де Тийи пусть попросит кого-то из своих людей заменить меня.
— Нет, — сказал Луи. — Чем меньше людей задействовано в этом секретном деле, тем лучше. В самой же слежке нет ничего опасного. Нужно просто соблюдать дистанцию. Быть может, завтра мы решим, что следить нужно за кем-то одним или двумя из подозреваемых, и тогда сможем работать вместе. Пока же предлагаю всем нам перекусить в таверне «Деревянная шпага»,[27] возьмем отдельный кабинет, и я детально опишу вам каждого из наших молодцов.
Незадолго до двух часов во внутреннем дворе Пале-Рояля четверо человек расположились напротив бывшего особняка Ришелье: Луи, Гастон, Гофреди и лучник Ла Гут застыли в ожидании под портиком у одной из дверей. Они завернулись в плащи и надвинули шляпы на лоб, так что узнать их было трудно. Луи не сводил глаз с прохода, ведущего в Галерею знаменитостей и к службам графа де Бриена.
Был конец рабочего дня, и служащие и письмоводители торопливо покидали дворец.
Внезапно в сводчатом проходе показался малиновый плащ. Незнакомец, очень высокого роста, надел шляпу с широкими полями, и разглядеть его лицо было невозможно, тем более в окружении плотной толпы. Он направлялся к коридору, ведущему к королевским апартаментам. В течение нескольких секунд Луи колебался. А вдруг это не Шантлу? Однако надо было решаться…
— Гофреди, это он, Шантлу. Следуй за ним! — прошептал он.
Гофреди кивнул и безмолвно устремился за человеком в малиновом плаще.
— Черт возьми! — глухо выругался Луи. — Я не уверен, что это он. Мне не удалось разглядеть его лицо.
— Так часто бывает, — фаталистически объявил Гастон и пожал плечами. — Самые лучшие планы не всегда исполняются, как было задумано.
— В любом случае этот родственник Сюлле де Нуайе не кажется мне таким уж подозрительным… — пробормотал Луи.
Он не закончил фразу, поскольку в этот момент появился Мансье. По крайней мере, его можно было узнать. И он шел один. Родственник Россиньоля на мгновение остановился — явно боялся запачкать свою дорогую одежду. Парижский навоз, смешанный с нечистотами всякого рода, так прочно въедался в ткань, что счистить его было невозможно!
Наконец Мансье решился и большими шагами двинулся в том же направлении, что и человек в малиновом плаще.
— Ла Гут, он ваш! — бросил Луи.
Лучник в старом сероватом плаще и бесформенной шляпе, в свою очередь, выскользнул под дождь.
— Нам достались наши двое подозреваемых, — с улыбкой произнес Гастон. — Все как нельзя лучше!
Тут показались два последних шифровальщика; они держались вместе, и спутать их с кем-то было невозможно. Гугенот на целую голову превосходил рассеянного коллегу, его густые соломенные волосы выбивались из-под шляпы, а землистое лицо и громадные оттопыренные уши Клода Абера сразу привлекали внимание.
Внучатый племянник Бутийе де Шавиньи с тупым удивлением смотрел на дождевые струи, которые словно парализовали его.
— Он что, никогда не видел дождя? — сквозь зубы язвительно произнес Гастон.
Наконец молодые люди запахнулись в плащи и направились прямо в их сторону. Луи сразу понял, что они хотят укрыться от дождя и пройти через аркады королевских апартаментов, чтобы оказаться в верхней части сада и направиться вдоль дворца регентши: фасад там был украшен небольшим карнизом, отчасти защищавшим от непогоды.
Гастон с Луи находились именно в этом месте. Фронсак схватил комиссара за руку, и, повернувшись спиной к обоим шифровальщикам, они быстро прошли вдоль фасада и устремились в первую открытую дверь справа.
Двое караульных драгун тут же двинулись к ним, желая узнать причину такой поспешности. Пока Гастон следил взглядом за двумя молодыми людьми, Луи достал пропуск за подписью Ле Телье. Один из драгун умел читать и, пробежав глазами текст, почтительно поклонился:
— Мы в вашем распоряжении, мсье, но свой пост оставить не можем. Вы хотите, чтобы я проводил вас к офицеру?
— Не нужно, мы вошли сюда лишь для того, чтобы нас не заметили.
Он повернулся к Гастону, который показал ему двоих шифровальщиков, продолжавших свой путь. Они выждали минуту, прежде чем выйти из укрытия.
С северной стороны большой внутренний двор был забран решеткой. В этот час ведущие в сад ворота были открыты.
Гарнье и Абер, по-прежнему неразлучные, прошли через них.
Дружески беседуя и почти не обращая внимания на дождь, оба шифровальщика поднялись по промокшей песчаной аллее почти до конца сада, затем, миновав фонтан под названием Рондо, повернули влево, к улице Траверсьер. Здесь на мгновение остановились, обменявшись какими-то словами, и распрощались.
Клод Абер двинулся по улице Азар, а Симон Гарнье пошел по улице Траверсьер. Луи устремился в охоту на Гарнье, оставив Абера своему другу.
Улица Азар[28] получила свое название после того, как в 1629 году там открылся первый игорный дом.[29] Вскоре его заполонили придворные, приходившие попытать счастья в игре или же пообщаться со всяким сбродом. Постепенно на улочке появились другие заведения подобного рода, и некоторые залы стали очень популярными.
Гастон, которому по должности полагалось следить за этими сомнительными заведениями, в реальности с ними не сталкивался, ибо в сферу его компетенции входил квартал Сен-Жермен-л'Оксеруа и Лувр. Но комиссар Сент-Оноре и Пале-Рояля часто рассказывал ему о неприятностях, связанных с игорными домами, куда заглядывали как представители высшей аристократии и богатые финансисты, так и гнуснейшие подонки, отбросы общества, не считая всевозможных проституток.
Гастон задумался. Неужели рассеянный Абер собирается пойти в один из этих игорных домов? Коли так, подозреваемый от него не уйдет!
Но ничего подобного не произошло, и родственник Бутийе де Шавиньи спокойно продолжил свой путь по улице Терез, а затем по улице Мулен. На самом деле это была изрытая ямами дорога, вдоль которой стояли разрозненные дома, мельницы и постоялые дворы с выгороженными дворами. На прилегающих пустырях любили сражаться бретеры, не меньше было и публичных девок, которые одаривали клиентов мимолетными ласками возле развалин крепостных сооружений, возведенных Этьеном Марселем.
Абер вошел в стоявшую особняком большую таверну.
Гастон знал ее, это был постоялый двор «Голландия», где большей частью останавливались приезжавшие в Париж батавские торговцы.
Он подождал на улице, под дождем, но, поскольку Абер не выходил, решился войти.
Никакого риска нет, рассудил он, ведь рассеянный меня никогда не видел.
27
«Деревянная шпага» на улице Кенканкуа была таверной с отдельными кабинетами, которые предлагались клиентам, желающим уединиться.