Мой гнев кипел в глубине души, и мне было трудно сохранять самообладание. Я глубоко вздохнул и отступил от нее.
— Я просто не могу в это поверить, Челси. Ты лгала мне все это время. Ты хоть раз подумала о том, как это повлияет на меня? Как я могу доверять всему, что ты говоришь?
— Я знаю, — прошептала она, слезы текли по ее лицу. — Я думала, что если смогу сохранить это в тайне, то все будет хорошо в эти выходные. Я планировала в конце концов поговорить с тобой об этом.
— Ты хоть представляешь, как это повлияло на мою карьеру? — Я сплюнул. Мой голос был наполнен ядом. — Знаешь, я уже начал думать, что в тебе есть что-то большее, чем кажется на первый взгляд. Что ты не просто принцесса, которая любит тратить деньги своих умерших родителей.
Прикрыв рот рукой, она разразилась рыданиями. Признаться, мне было очень хреново, что я вообще это сказал, но я хотел, чтобы ей было так же больно, как и мне. Я чувствовал себя чертовски преданным ею. Конечно, я знал, что вероятность того, что это может быть Челси, — пятьдесят на пятьдесят, но, учитывая, что я провел с ней весь день и мы действительно ладили, я не мог представить, что это она.
К тому же девушка в моей голове, на которую я дрочил по несколько раз в день, была нежным и прекрасным созданием, завернутым в невинную упаковку. Челси была из тех девушек, которые танцуют на столах, трогая себя. Она не была той женщиной, которую я представлял в своей голове.
— Я никому ничего не говорила, если ты об этом беспокоишься.
— Лучше не надо. Это не только меня коснется, но и тебя тоже.
В этот момент мне нужно было оставить дистанцию между нами, потому что я никогда не испытывал такой ненависти к кому-то, как сейчас, и наблюдение за тем, как она плачет в углу переполненного ночного клуба, никак не помогало справиться с гневом, бурлившим в моем теле.
— К черту все это.
Я схватил ее за руки и потянул за собой. Электричество между нами исчезло. Я был придурком, но я не мог оставить ее одну в темном углу ночного клуба, тем более что тот парень, который только что приставал к ней, мог все еще скрываться.
— Куда мы идем? — спросила она, стараясь не отставать от меня.
Я повернулся и заставил ее поднять подбородок, чтобы она смотрела мне прямо в глаза. Я стер несколько следов туши с ее лица.
— Посмотри на меня. Ты никому не должна говорить об этом ни слова. Вся эта ситуация погубит всю империю, над созданием которой я так старался, поэтому ты будешь держать свой чертовски красивый рот на замке. Мы проведем остаток недели вместе с улыбкой на лице, а когда я уеду, ты больше никогда не ступишь в мое окружение.
Она только кивнула и быстро моргнула, как я понял, чтобы остановить слезы.
— Ты, блять, понимаешь меня? — Я потребовал, мрачно глядя на нее, прекрасно понимая, что у меня есть преимущество и что она находится на пределе своих возможностей.
— Клянусь Богом, мне очень жаль, что я это сделала. — Она указала на свое тело, заставив меня проследить за ее руками, и я не смог удержаться, чтобы не задержаться на изгибах, которые я так хорошо узнал.
— Я никому не скажу ни слова. — Ее голос стал ниже, и когда она прошептала: — Я никогда не сделаю ничего, чтобы причинить тебе боль, — я едва расслышал его за ревом музыки.
В тот короткий миг во мне промелькнуло сочувствие к ней. Она не виновата в том, что узнала меня. Ситуация была ошибкой. Я воздержался от того, чтобы сообщить ей, что меня шантажируют. Если она намерена хранить секреты, то будет справедливо, если я утаю от нее этот секрет, пока не выясню, кто и почему так поступил.
Я был честен, когда сказал ей, что после этой недели у нас нет причин пересекаться. Единственное, что мне оставалось, — это пережить следующие несколько дней, не задумываясь о манящем кружевном платье, которое она демонстрировала мне сегодня вечером, и о том, как она разжигала во мне желание последние несколько недель. Если бы я был честен с собой, то признал бы, что отношения с кем-то, у кого есть дети, сейчас не входили в мои планы, и я был благодарен, что это не высокая подруга. Потому что, несмотря на настойчивые заверения менеджера моей кампании, что остепениться и завести семью будет полезно для моего имиджа, это было не то, чего я хотел. Моя сфера деятельности была связана с юридической системой, но это было не совсем законно. Любая женщина и ребенок, которые появлялись в моей жизни, тут же становились мишенью, а этого я никак не мог пережить.
Когда она подошла к остальным членам компании, у меня в животе поселилось чувство тревоги. В ней было что-то такое, что интриговало меня; что—то, что притягивало меня к ней, несмотря на риск. Я знал, что это глупая мысль, но опасность только делала ее еще более манящей.
Боже, я не знал, о чем, черт возьми, я думал. Я становился мягкотелым по отношению к этой женщине, и это меня бесило, поэтому, когда я встретился с остальной компанией в VIP-секции, я сделал именно то, что умел делать лучше всего: выводил людей из себя.
Я схватил Крисси за поясницу, и, клянусь, она попятилась назад, зная, что этот интимный жест — не то, что мы обычно разделяем.
— Что ты делаешь? — прошептала она, понимая, что все, что я делаю, рассчитано.
— Просто играю роль, — сказал я сквозь стиснутые зубы, глядя на красавицу в желтом краем глаза.
Она была прекрасна. Нет, она была манящей, с ее завитыми длинными локонами, спадающими до плеч, и голубыми глазами, так ярко сияющими в темноте. То, что ее сердце было настолько велико, что она ставила других выше собственных нужд, даже несмотря на то, что это было ее падением, было одной из самых прекрасных ее черт.
Вместо того чтобы признаться в этом, я снова повернул голову к любопытной Крисси, крепко притянул ее к себе и прошептал ей на ухо.
— Ты получила какие-нибудь известия от Рэйфа?
— Нет. Я также передала по каналу связи, чтобы узнать, не знает ли кто-нибудь из наших подпольщиков, — ответила она, сохраняя на лице широкую улыбку. Для внешнего мира мы выглядели как пара, делящаяся интимным секретом, но наши отношения были совсем не такими, какими казались.
— Мне нужно убраться отсюда, — прошептал я ей в ответ. — У меня от этого места просто зуд.
Ее эхо отозвалось в ритме клуба, и я почувствовал, как глаза пронзительно смотрят мне в спину. Это заставило мои губы растянуться в небольшой улыбке: я точно знал, что она чувствует в данный момент, — маленькая победа, которую можно было удержать в гневе, все еще бурлящем в моей груди.
— Ты уверен, что с тобой все в порядке? — спросила Крисси, на ее лице читалось искреннее беспокойство.
— В порядке, — хмыкнул я, слегка обняв ее, после чего она отстранилась от меня и вернулась к танцам под музыку.
— Брат, я ухожу. У меня есть дела, которые нужно вести, хотя кажется, что ты об этом забыл. — Я хлопнул его по плечу. Он был крупнее меня, и если бы мы шли вместе по улице, то он был бы тем, кого вы испугались бы увидеть в темноте, в то время как я был бы тем, кому вы передали бы своего ребенка на политическом митинге и сфотографировали бы его, улыбаясь. Это была ситуация «инь и янь», но она работала на то, что нам было нужно, и на то, чего мы пытались достичь.
— Одна неделя, Алессандро, — произнес он мое родное итальянское имя. Имя, которое мама дала нам в детстве, но потом изменила, чтобы мы лучше вписались в семью.