— Скажи им, мой милый зайчик, что за проблема с рассадкой?
Эти слова все еще не выходили у меня из головы, и я забормотала, обдумывая то, что только что произошло. Руки дрожали, и я прижала их к бокам. Встретившись взглядом с Алексом, я с глубоким сомнением посмотрела в эти карие омуты. Что он здесь делал?
— Наша главная задача — обеспечить жениху и невесте самый лучший день. — Организатор мероприятий прервал мои размышления, и я внезапно поняла, что все это не просто так. Он играл ту же роль, что и я. Должно быть, его перепутали, когда он назвал свою фамилию на стойке регистрации, и просто приняли за жениха. Но почему он вообще здесь оказался?
— Это то, чего ты хотела, Зайчик? — Его ухмылка была жеманной, как будто ему нравилось играть в эту маленькую игру.
— Да. Это идеально, — сказала я, задыхаясь, и снова повернулась к виду, вырвавшись из его хватки и подойдя к краю сада.
Я еще раз полюбовалась видом, когда солнце опустилось за горизонт, и по моему телу пробежали мурашки. В этот момент мне на плечи опустился пиджак, и я поняла, что Алекс подошел ко мне; организатора мероприятий там уже не было. В нос ударил запах дизайнерской ткани, и я тут же закрыла глаза, вдыхая его чистый аромат.
— Что ты здесь делаешь?
— Мне позвонила Татум и сказала, что у них важное дело. — Он отвернулся, чтобы полюбоваться тем же видом, что и я. Я сузила глаза, понимая, что это была подстава со стороны Татум. Мы немного посмеялись, но потом остановились.
— Мне очень жаль. — Слова кротко вырвались из моего рта, и я уставилась на влажную траву, как тени, которые начали пробираться сквозь само мое существование.
— Если честно, — добавила я, — мне нелегко с тобой чем-то делиться.
Клянусь, я видела, как дрогнули его губы.
— Все это, над чем я работал вместе с братом и о чем, как я знаю, осведомлены ты и твои друзья, готовилось годами. Мой папа, несколько избранных помощников и вы, ребята, единственные, кто знает о том, чем мы занимаемся. — Он засунул руки в карманы и продолжал смотреть вдаль.
— С самого детства я был очарован желанием, чтобы люди смотрели на меня. Мне нравится власть и доминирование. Контролировать, как люди видят меня, что они видят и когда они это видят. — Он посмотрел на меня сверху вниз, и я встретила его взгляд с мягкостью, побуждающей его продолжать.
— Это распространяется и на спальню. Я присоединился к клубу год назад, когда был в Вегасе и услышал о нем от другого политика. Я ходил туда некоторое время, но когда встретил девушку в желтом... — Он смотрел в глаза собеседнику, а затем быстро отвернулся. Он кашлянул и пошел в другой конец сада, а я последовала за ним.
— Я имею в виду тебя. Не знаю, но когда ты меня окликнула, мне стало стыдно и неловко. А когда я узнал, что ты скрыла это от меня, те же самые эмоции вернулись ко мне. — Он на мгновение захихикал.
— Я сейчас выгляжу чертовски глупо. Я взрослый мужчина, который говорит о своих эмоциях и чувствует себя неловко.
— Все в порядке. Я ценю твою честность. — Я положила руку на его локоть, когда он отвернулся, и он посмотрел на нее, прежде чем его глаза прикрытые веками встретились с моими. Я замерла, сосредоточившись на нем.
— Я чертовски зол, что ты назвала мое имя. — Его тон был низким и медленным, когда он говорил, а его глаза не отрывались от моих.
— Я так расстроен из-за того, что ты не сказала мне, что знала раньше. — Его голова опустилась ниже, и он прижался лбом к моему.
— Но я в ярости от того, что последние две недели я не делал абсолютно ничего, кроме как думал о том, какая ты на вкус. О том, как ощущался мой член, когда входил в тебя. — Мое дыхание сбилось, и легкие выпустили весь воздух.
— То, как я подарил тебе первый оргазм во время секса. И то, как ты держишь этот грязный фасад маленькой проказницы, запрятанный так глубоко, но он там просто ждет, чтобы его трахнули, как грязную маленькую шлюху, которой ты и являешься.
Он слегка отстранился, обхватив мое лицо руками и заглянув мне в глаза. Наши рты столкнулись, затем он раздвинул мои губы и просунул внутрь свой теплый язык.
Наш поцелуй был наполнен сильной страстью, вызванной неделями тоски. Его руки двинулись вниз по моему телу, притягивая меня ближе к себе, и мы целовались все глубже и крепче. Он провел языком по моему рту, пока мы терлись друг о друга, и я прижалась бедром к его пульсирующей эрекции.
Постояльцы отеля перемешались в вечернем саду, но я не отрывалась от него. Мы словно пытались поглотить друг друга, чтобы наверстать упущенное время.
Но так же быстро, как начался поцелуй, он отстранился, оставив меня бездыханной и желающей большего. Его глаза впились в мои, и на мгновение мне показалось, что в них мелькнула неуверенность. Он открыл рот, чтобы заговорить, но я все еще была потеряна в головокружительных ощущениях от нашего поцелуя.
— Так я и думал. Все еще развратная шлюха, — наконец произнес он, его голос был низким и хриплым.
Я сузила глаза, глядя на него. Он сделал шаг назад, разрывая напряженную связь, и повернулся, чтобы уйти. Оставив меня наедине с его пиджаком и стоящей в холодных, темных тенях вечера. Обессиленная, бездыханная и такая невероятно возбужденная.
13
Алекс
Настоящее
Я был чертовым монстром, самым большим засранцем, какого только можно было встретить. Я не мог этого отрицать. Но когда я подошел к ней слишком близко, прижался бедрами к ее бедрам и позволил себе быть уязвимым с ней, что-то внутри меня сломалось. Я никогда не хотел быть тем мужчиной, который влюбляется в женщину и позволяет ей проникнуть под его кожу.
Когда моя мама умерла, отец был настолько одержим ею, что заставил нас пообещать никогда не влюбляться. Мы должны были навсегда остаться только мужчинами Маркетти. Мой брат нарушил это обещание первым, но я был полон решимости не идти по его стопам.
Однако, когда я смотрел на нее, стоящую в саду, в моем нутре зашевелились новые эмоции. Она была неловкой, необработанной и настоящей. Я поделился с ней частью себя, о которой никогда не думал. А потом я все испортил, оказавшись полным и абсолютным придурком. Но когда я обернулся к ее лицу, зарытому в ладонях, со слезами, текущими по щекам, эти эмоции вновь ожили. Это была тяга, настойчивая сила, заставлявшая меня бежать к ней, простить ее и заключить в свои объятия. Но я не мог этого сделать. Потому что если бы я позволил себе простить ее — если бы я позволил ей быть слишком близко — это означало бы подвергнуть ее опасности.
Когда Татум похитили и увезли в Мексику, я понял, что любой близкий мне человек тоже может стать мишенью, как это произошло с Джулианом. А после недавней попытки шантажа со стороны потенциально ирландцев я понял, что не могу никого впустить в свою жизнь. Теперь мне нужно было не только защитить себя, но и оградить окружающих от вреда.