Но все же настоящий обзор русской богословской литературы, посвященной догмату искупления, остался бы неполным, если бы в нем не были рассмотрены и произведения, написанные в защиту «юридической» теории. Это рассмотрение сделает возможным установить, какие аргументы могли быть выставлены в защиту «юридической» теории против критики ее в русской богословской литературе, и определить таким образом достоинство этой критики. Такая цель определяет предмет и сам метод этого рассмотрения. Так как большая часть рассматриваемых произведений была написана как критические отзывы о том или другом произведении или авторе, то предметом рассмотрения в настоящей главе должны быть не частные критические замечания, в основном отмеченные ранее, а разделы, имевшие целью обоснование или положительное изложение «юридического» понимания.
Этим же определяется и обилие цитат и ссылок при наименьшем, строго необходимом, количестве обобщений и выводов автора.
Почти все эти произведения по существу однородны, так как все они исходят от учения об искуплении, изложенного в догматике митрополита Макария (Булгакова)[745]. Это сходство позволяет избегать рассмотрения каждого произведения в отдельности, тем более что большинство из них и не заслуживает этого по своим научным достоинствам. Кроме того, объединение их, когда один автор дополняет и поясняет другого, облегчает изучение предпосылок, положенных в основу «юридического» понимания искупления, и тех выводов, к которым это понимание неизбежно приводит.
Из числа этих произведений несколько выделены могут быть книги митрополита Елевферия и архиепископа Серафима, как наибольшие по объему (196 и 299 страниц), изданные в самые последние годы (1937 и 1943) и потому могущие суммировать более ранние высказывания, как своего рода монографии; книга архиепископа Серафима может быть отмечена и по резкости суждений, вообще характерной для сторонников «юридического» понимания искупления; статья П. Девитова, изданная также в довольно позднее время (1916 год), наиболее обоснованная, по эрудиции автора, и, наконец, небольшая статья профессора догматического богословия Киевской духовной академии М. Скабаллановича[746].
Особенностью, понижающей научное достоинство этих произведений, является их крайняя нетерпимость — когда простым отрицанием заменяется серьезное критическое рассмотрение оспариваемых положений и вместо этого утверждаются положения противоположные[747].
Подобный метод в полемике можно было бы считать удовлетворительным только в том случае, если бы утверждаемые положения были достаточно аргументированы и если бы в оставленных без рассмотрения и просто отвергнутых положениях не находились такие, которые основательно опровергали положения утверждаемые[748]. Но в большей части этих произведений научная аргументация заменяется только обилием эпитетов: «откровенное», «святоотеческое», «основанное на Священном Писании учение» и т. д.
Уверенность в непреложности и очевидности «юридического» понимания искупления позволила архиепископу Серафиму (Соболеву) утверждать о митрополите Антонии: «Он знает, что та «юридическая» теория искупления, которую он отрицает, есть, в своей сущности, богооткровенное и святоотеческое учение об искуплении нас крестной смертью Христа в удовлетворение Божественному правосудию. Тем не менее он открыто отрицает этот юридический взгляд Православной Церкви на дело искупления»[749].
Та же уверенность позволяет сторонникам «юридической» теории с первых же страниц своих исследований отрицать даже бесспорные высказывания ее противников и обвинять их «в ниспровержении Божественного домостроительства в самой его основе», то есть «в силу одного своего отрицания юридического взгляда на искупление они являются жертвою тлетворного духа нашего времени»[750].
Такие высказывания, иногда в чрезвычайно резкой и категорической форме[751], если и свидетельствуют об убежденности их авторов, то одновременно не являются действительными аргументами в пользу основанных на них выводов.
Отказываясь в чем бы то ни было согласиться со своими противниками, некоторые авторы (профессор Е. Будрин и священник Бетьковский) возражали против употребления самого термина — «юридическая теория искупления», считая «этот термин совершенно неуместным»[752], так как он «формулирован немецким протестантским умом»[753].
Но если сам термин «юридическая теория искупления» действительно получил происхождение на Западе, то в русской богословской науке в него вкладывается совершенно определенное содержание — это такое объяснение догмата искупления, в котором употребляются юридические понятия: право и его нарушения, заслуги, удовлетворение, наказание в смысле кары и т. д. И несмотря на приведенные возражения, этот термин употребляется в настоящее время одинаково как противниками, так и сторонниками соответствующего истолкования догмата искупления.
Правда, отдельные авторы отмечают условность этих понятий, но все же заключают, что «без этих терминов нельзя обойтись при изъяснении непостижимого догмата искупления»[754]. «У нас нет термина для обозначения взаимных отношений между Богом и людьми на основе Божественного правосудия, кроме слова «юридический» или «правовой»»[755].
Последнее определение уже несколько раскрывает значение этого чисто формального признака (употребление юридических понятий) «юридической» теории. И один из более серьезных защитников этой теории — П. Левитов — так определяет ее содержание: «Юридической» называется та теория падения — искупления, которая, не отрицая нравственно–психологической стороны их, выдвигает идеи вины и удовлетворения на первый план»[756], что, в общем, вполне совпадает с изложением соответствующих разделов в системе митрополита Макария (Булгакова).
Такое выдвижение идеи вины при понимании падения приводит к тому, что грех рассматривается юридически как вина или преступление — «бесконечное оскорбление Бесконечного Бога». И причинная зависимость между грехом и гибелью от греха (смертью) опосредствуется гневом, враждой, проклятием со стороны Бога, наказывающего человека смертью, — смерть является возмездием за грех[757]. Грех не непосредственно приво дит согрешающего к гибели, но оказывает действие на Бога — оскорбление, а Бог, в Свою очередь, действу ет на человека путем наказания. «Осуждение Божие, или клятва, является актом Божественного правосудия, посредствующим между грехом человека, как причиною ее (клятвы), и бедствиями, как следствиями осуждения»[758]. То есть если бы этого «посредствующего акта» не было, то грешник не был бы наказан, его не постигли бы бедствия, он бы не погиб и т. д.
Следовательно, спасение грешника именно в том и должно состоять, чтобы прекратилось это посредствующее действие Божественного правосудия.
745
Некоторую неудовлетворенность изложением митр. Макария высказывают только П. Левитов и митр. Елевферий (Богоявленский).
746
747
См.:
748
Без всякого рассмотрения оставлены, например, исследования, устанавливающие точное значение терминологии Священного Писания, важной для уразумения учения об искуплении (см. об этом ниже).
750
Там же. С. 118, 119. Также характерно начало статьи П. Нечаева «Правда Божия и неправда человеческая на Голгофе»: «Что сделал для нас Христос? На этот вопрос обыкновенно отвечают так: Христос Своею жизнью, страданиями и в особенности смертью удовлетворил правде Божией и через то примирил Бога с людьми, дав возможность и самим людям примириться с Богом и усвоить все плоды заслуг Христовых» (Вера и разум. 1909. N° 4–5. С. 455). Искусственность этого рассуждения–ответа не может остаться незамеченной. Так ответить может только богослов, воспитанный на «Руководстве» митр. Макария и твердо усвоивший «школьную» («юридическую») терминологию. Обыкновенно же на такой вопрос отвечают проще, яснее словами Священного Писания: «Христос спас нас!»
751
В этом отношении особенно выделяется статья свящ. В. Бетьковского «К вопросу о гуманизме и наших пастырях–гуманистах». Автор называет воззрение проф. H. Петрова «галиматьей, которую не стоит и разбирать», проф. В. Несмелова — «борзописцем», всех вообще противников «юридической» теории — толстовцами, язычниками, революционными гуманистами и т. д. (Казань, 1915. С. 4, 5 и др.).
Только П. Левитов («В защиту юридической теории искупления») согласился с замечанием проф. Петрова, что «юридическая» и «нравственная» теории искупления представляют собой только два истолкования одного и того же догмата: «Замечание справедливое и имеющее особенное значение у нас в России, где иные (будто бы ревнители Православия) готовы обвинять в ереси всякого решающегося высказать сколько‑нибудь оригинальное богословское мнение, расходящееся с установившимися школьными традициями, а иногда даже всего только с их собственными личными взглядами» (С. 589, примеч.).
752
Бетьковский В., свящ. К вопросу о гуманизме и наших пастырях–гуманистах. Казань, 1915. С. 3.
753
Будрин Е. Л., проф. Отзыв о сочинении Несмелова «Метафизика жизни и христианское откровение» // Православный собеседник. 1908. Прил. к № 7/8. С. 364.
754
756
757
В соответствии с таким пониманием и был искажен в русском переводе смысл Рим 6, 23 (см. об этом в гл. III).