ДОГМАТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА
СВЯТАГО ГРИГОРІЯ НИССКАГО.
СОЧИНЕНІЕ
Виктора Несмелова.
КАЗАНЬ.
Типографія Императорскаго Университета.
1887.
Печатано по определению Совета казанской духовной академии.
Ректор академии, протоиерей А. Владимирский
ВВЕДЕНИЕ
I. Краткая характеристика св. Григория Нисского, как богослова–догматиста.
Место св. Григория в ряду его знаменитых современников. Стремление его ввести в христианское богословие философский элемент; границы этого стремления и причины его. Достоинства и недостатки богословской мысли св Григория. Его оригенизм.
Один из новейших биографов св. Григория Нисского, характеризуя его деятельность в пользу православия, говорит: „не практическое влияние, — слово и мысль суть дело его жизни“ [1]. Эта краткая характеристика должна быть признана вполне справедливой. Если мы сопоставим деятельность св. Григория с деятельностью его знаменитых современников, то действительно окажется, что он заслуживает особенного внимания прежде всего и главным образом в истории христианской мысли. Он несомненно был самым видным представителем христианской науки IV века, потому что более других был научно образован и преимущественно пред другими одушевлен научными стремлениями [2]. В то время, как брат его св. Василий Великий, сделавшись архиепископом Кесарии Каппадокийской, заявил себя самою широкою практическою деятельностью на пользу православия, — в то время как друг его св. Григорий Назианзин, сделавшись епископом константинопольским, употребил на служение церкви все свое необыкновенное красноречие, — в это самое время св. Григорий Нисский принял на себя скромный труд научной защиты содержимой церковью догматической истины [3]. Св. Василий Великий был по преимуществу организатором: он собирал соборы, разбирал на них возникавшие между православными пагубные недоразумения, примирял и соединял подозревавших друг друга в ереси православных епископов, возобновлял и укреплял порываемые арианством церковные связи, старался организовать и вооружить на борьбу с арианами православных монахов; одним словом, он руководил жизнью всей православной церкви, был епископом всего православного востока, и в этом смысле вполне справедливо может быт назван „князем церкви“ [4]. Св. Григорий Назианзин далеко не обладал практическим гением св. Василия Великого, а потому не мог быть и не был руководителем жизни всей православной церкви. Прекрасный организатор маленькой православной общины в Константинополе, он не мог однакож сплотить вокруг себя православных епископов других общин, так что для умиротворения партий потребовалось не присутствие его, а отсутствие [5]. В качестве объяснения этого факта только и можно заметить, что св. Григорий Назианзин был рожден не для управления церковью, а для защиты церкви от внешних и внутренних врагов её. После св. Афанасия Александрийского, он несомненно был самым видным борцом против ариан. Эта именно борьба далеко выдвинула его из среды всех православных епископов IV века; она именно сделала его истинным представителем церковного богословия и на веки утвердила за ним исключительное наименование Богослова. Повинуясь своему природному гению, св. Григорий Назианзин раскрыл свое богословие в связных и ясных догматических проповедях. От природы оратор, он глубже всего и полнее всего мог передать высокие тайны христианского богословия „в великолепном украшении образов“, и потому в области христианского красноречия он не имел и не имеет себе равного [6]. Св. Григорий Нисский точно также, как и Назианзин, не обладал особенным практическим талантом, хотя значительное практическое влияние его на церковную жизнь и не может подлежать никакому сомнению [7]. Подобно св. Григорию Богослову, он главным образом был защитником церковного вероучения, только на другом пути и при помощи другого оружия. Природный философский склад собственной мысли заставил его обратить особенное внимание на древнюю философию, которая продолжала еще широко жить в греческом обществе IV века и несомненно имела на него громадное влияние. Гуманизирующее значение этой философии очень живо сознавалось всеми христианскими богословами ученого александрийского направления, и потому все они в большей или меньшей степени посвящали себя на её изучение. Вслед за другими серьезно изучал ее и св. Григорий Нисский [8], но лишь для того, как потом оказалось, чтобы осудить все философские системы язычества [9] и заменить их новой, чисто христианской философией. С этою целью он попытался ввести философский элемент в христианское богословие, попытался именно сделать философию христианской и богословие философским; но при этом он стремился не к переработке догматического содержания христианства, а только к его философскому проникновению. В настоящее время, как известно, существует целая школа богословов, которые настолько тесно связывают рациональную аргументацию в пользу какого–либо догмата с самым содержанием его, что наивно предполагают, будто с разрушением аргументации необходимо падает и истинность догматического содержания. Св. Григорий думал не так. Он совершенно не считал возможным довести союз философии и богословия до полного их слияния и отождествления, потому что обе эти науки выходят из разных источников, и положения их имеют разные степени достоверности. Вековечные истины христианского богословия не изобретаются человеческим умом, как истины философские, а получаются готовыми чрез откровение Самого Бога, и потому имеют абсолютную достоверность. Философская дедукция не может ни прибавить, ни убавить этой достоверности; она полезна единственно только, как τρόπος παιδείας, к сознанию и усвоению человеком уже готовых, свыше открытых, абсолютно–истинных догматов христианства [10]; т. е. философия только помогает человеку уразумевать подлинный смысл божественного откровения и чрез это сознавать его истинность. Отсюда ясно, что св. Григорий, по справедливому замечанию Руппа, принадлежит к тем защитникам православия, которые предлагают философское построение учения не для того, чтобы аккомодировать с ним догматы церкви, а лишь для того, чтобы при его помощи глубже проникнуть в содержание церковного символа [11]. Для св. Григория философия имела значение не сама по себе, а лишь постольку, поскольку она давала ему необходимое вспомогательное средство к такому пониманию христианства, в котором удобно находили бы себе полное оправдание и общечеловеческая цель божественного откровения и высшее назначение человеческого разума.
1
2
5
В 381 г., во время заседаний второго вселенского собора, когда личность св. Григория послужила поводом к раздору между православными епископами, он вынужден был ради прекращения этого раздора оставить Константинополь и удалиться в Назианз.
7
О значительном влиянии св. Григория на церковную жизнь православного востока можно судить по словам сестры его Макрины: «Ты известен, — говорит она св. Григорию, — и городам, и народным собраниям, и целым областям; церкви посылают и зовут тебя на помощь и исправление». Devita s. Macrinae, Opera S. Gregorii, episcopi Nysseni, edit. Migne in Patrologiae cursu completo, series graeca, t. 46, p. 981 В. Срав. письмо св. Григория № 19, там же стр. 1076—1077. Срав. письмо св Григория Богослова
8
9
«Внешняя наука, — говорит св. Григорий, — воистину безчадна, всегда мучится болями рождения и никогда не разрешится живым младенцем. Какой в самом деле плод долгих, невыразимо-мучительных болей, — плод достойный стольких и таковых трудов показала философия? Не все ли выкинуты скорыми и недоношенными, прежде чем пришли в свет боговедения? А ведь и они могли бы сделаться людьми, если бы не совсем были сокрыты в лоне безчадной мудрости». De
10
Разъясняя своему ученику Авлавию учение о св. Троице, св. Григорий говорит: «хорошо было бы, еслибы мы нашли нечто такое, на что могла бы опереться наша колеблющаяся мысль, не приводимая более в сомнение и недоумение обоюдною нелепостию (тритеизма и савеллианства); но если наш ответ будет и слабее предложенной задачи, сохраним навсегда твердым и неподвижным полученное нами от отцов предание».