Когда Господь сказал: О дне же том, или часе, никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец (Мк. 13, 32), — сказал о Себе в состоянии добровольного уничижения; всеведущий по Божеству, Он смирил Себя до неведения по человечеству. Подобным образом толкует эти слова святитель Григорий Богослов.
Когда сказал Господь: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты (Мф. 26, 39), — Он показал в Себе человеческую немощь плоти; однако согласовал Свою человеческую волю со Своей Божеской волей, которая есть одна с волей Отца (Блаженный Феофилакт). Истина эта выражена в словах евхаристического канона литургии святого Иоанна Златоуста об Агнце — Сыне Божием: Иже пршиед, и все еже о нас смотрение исполнив, в нощь, в нюже предаяшеся, паче же Сам Себе предаяше за мирский живот.
Когда воззвал Господь на Кресте: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27, 46), — то воззвал от лица всего человечества. Он пришел в мир для того, чтобы перестрадать с человечеством его вину и его отдаление от Бога, его богооставленность, ибо, как говорит пророк Исаия, Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни (Ис. 53, 4). Так изъясняет эти слова Господа святитель Григорий Богослов.
Когда, отходя на небо по воскресении Своем, Господь сказал ученикам: Восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему (Ин. 20, 17), — то говорил не в одном и том же смысле о Своем отношении к Отцу и об их отношении к Отцу Небесному. Потому и сказал в раздельности: не «нашему» Отцу, а «Отцу Моему и Отцу вашему». Бог Отец есть Отец Его по естеству, а наш — по благодати (Преподобный Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Кн. 4. Гл. 8). В словах Спасителя заключена та мысль, что Отец Небесный стал теперь более близок к нам, что Его Отец по Божеству стал теперь и нашим Отцом — и мы Его детьми — по благодати. Это совершено земной жизнью, крестной смертью и воскресением Христовым. Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими, — пишет апостол Иоанн (1 Ин. 3, 1). По совершении дела нашего усыновления Богу Господь возносится к Отцу как Богочеловек, то есть не только в Божестве Своем, но и в Человечестве и, будучи единого естества с нами, присоединяет слова: к Богу Моему и Богу вашему, внушая, что Он навсегда соединился с нами Своим Человечеством.
Подробное рассмотрение этих и подобных мест Священного Писания встречается у святителя Афанасия Великого (в словах против ариан), святителя Василия Великого (в 4-й книге против Евномия), святителя Григория Богослова и других, писавших против ариан.
Но если и есть подобные приведенным неясные выражения в Священном Писании об Иисусе Христе, то зато многочисленны, и можно было бы сказать — бесчисленны места, свидетельствующие о Божестве Господа Иисуса Христа. О Нем свидетельствует Евангелие, взятое в целом. Из отдельных мест укажем лишь некоторые, главнейшие. Одни из них говорят, что Сын Божий есть истинный Бог. Другие — что Он равен Отцу. Третьи — что Он единосущен Отцу.
Необходимо помнить, что именование Господа Иисуса Христа Богом — Θεός — само по себе говорит о полноте Божества. «Бог» не может быть (с точки зрения логической, философской) «второй степени», «низшего разряда», Бог ограниченный. Свойства Божественной природы не подлежат условности, изменению, уменьшению. Если «Бог», то всецело, а не частично. На это указывает Апостол Павел, говоря о Сыне, что ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно (Кол. 2, 9). Сын Божий есть Истинный Бог, о чем говорит:
1. Прямое именование Его Богом в Священном Писании:
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не на́чало быть, что на́чало быть (Ин. 1, 1-3).
Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти (1 Тим. 3, 16).
Знаем также, что Сын Божий пришел и дал нам свет и разум, да позна́ем Бога истинного и да будем в истинном Сыне Его Иисусе Христе. Сей есть истинный Бог и жизнь вечная (1 Ин. 5, 20).
От них Христос по плоти, сущий над всем Бог, благословенный вовеки, аминь (Рим. 9, 5).
Господь мой и Бог мой — восклицание Апостола Фомы (Ин. 20, 28).