- Так он же не человек, - спокойно заметила Цыка.
- Ну, все равно: как я могу доверять такому… гуманоиду, - повторила я неуверенно. Цыка почесала ухо и зевнула, показав громадные верхние и нижние резцы.
- А мовет, они такие и долвны быть. Мирись с ним, он хорофый, - уверила она меня и, протянув лапу, одним движением дозастегнула непослушную молнию. Я с облегчением поднялась с корточек, пытаясь отскрести от рук перчатки, которые-таки размокли. Мне подумалось, что Цыка, конечно, не права, но из любопытства я спросила:
- А ты правда очень хочешь, чтобы мы помирились?
- Конефно. А когда вы помиритесь, ты смовешь попросить его, чтобы мы посадили рафтения на их ковабле – он у них больфой, сразу не испортится. И фтобы наф потом высадили на хорофую планету…
- Так вот зачем я должна с ним мириться? Ради вас??
- Ну да, - подтвердила Цыка и посмотрела на меня с неимоверно хитрым видом.
- Ну ладно, посмотрим, - сказала я, в замешательстве от ее национальной наглости, и вышла из отсека, потому что остальные икрысы уже начали поднимать морды из кроватей и спрашивать «Фто такое?»
…Коридор уже испускал нежно-розоватый свет, с его потолка пропадали последние звездочки. Было тихо, сонно и пустынно – люди отсыпались от стрессов, завтракать было рано – следовательно, икрысы тоже не выходили; успокаивающая музыка была нудная и сонная: каждая ее нота тянулась минимум по полминуты.
В лифт я зашла не глядя, за что и была наказана: подняв голову, я встретилась глазами с висящим передо мной роботом, причем аккурат с тем, на котором давеча сидела. Ожившее чудо техники, поигрывая ярко-желтыми щупальцами, молча смотрело на меня, а я – на него, прикидывая, стоит ли с ним поздороваться или лучше промолчать от греха. В конце концов робот обратился ко мне первым.
- Куда вы направляетесь с редким экземпляром рыбы? – проскрипел он.
- В столовую, давно ухи не ела, - ответила я нагло, поскольку лифт, к счастью, уже открыл двери. – Ну не видишь, что ли? В корабельный аквариум.
Робот дернулся было за мной, но лифт, не церемонясь с себе подобным, сообщил: «Получено три срочных вызова со стороны людей. Приоритет» и рывком захлопнул двери. Я же пошла туда, куда сказала: то есть к аквариуму.
Студент-биолог был явно давно на ногах, и перебирал ими очень быстро, в волнении бегая туда-сюда среди обледеневших рыб.
- Что было, - выдохнул он, осторожно забирая у меня удильщика. – Только стал все в порядок приводить, приходят эти. Гхерчхейры. И давай меня гонять: как какая рыба называется, что жрет… Ну я их все учил, кроме вот этой – профессор мне сведения не скинул, а бибилиотека… Ну, кто же в нее пойдет, вы меня понимаете. Тоже учились небось. Еле я их от этой рыбы отвлек. Вроде ничего не заметили. Только лыбятся. И язык уже все выучили…
- А сейчас они где? – поинтересовалась я.
- В подсобке. Рядом со столовой. Грифона и Ресфедера мучают, студентов-пищевиков. А они вообще ни в зуб ногой! Сходили бы вы туда, может, чего подскажете. Опозорятся.
- Да я сама в бактериях не разбираюсь…
- Ну уж небось не хуже их. Вы же врач.
Не убежденная этим слабым аргументом, я попрощалась со студентом и вышла в коридор, решив, все-таки, заглянуть в подсобку. Если не помогу, то хотя бы раз увижу, из чего делают нашу еду.
Дверь подсобки, или кухни – маленького мрачного помещения рядом со столовой этого этажа, и правда была наполовину открыта, светилась красным и пищала, предупреждая о наличии за ней гхерчхейров. Я осторожно просочилась внутрь и встала между двумя прозрачными баками – с ярко-синей и химически-зеленой жидкостями.
Остальное место было занято инопланетянами – притопала вся десятка – и огромными емкостями, пробирками и контейнерами с более или менее пугающими субстанциями. Студент-пищевик тоже был, но почему-то только один. Отдуваясь за себя и за товарища, он тонким дрожащим голосом, каким отвечают на экзаменах, не зная билета, сообщал:
- Добавляя этот краситель в этот загуститель и загружая их в пищесинтезатор, мы получаем почти настоящие искусственные яблоки. Вот в этой емкости мы видим… То есть вы видите молочнокислые и лактобактерии – вот они в микроскопе.
- Интхересно, - одобрил гхерчхейр с густо-фиолетовыми, как одна из жидкостей возле меня, волосами, выжимая рукав своего балахона, попавший во что-то вроде серого киселя. – А этхо что?
- Наполнитель… А вот тут у нас живут дрожжи…
- А здхесь у вас что? – полюбопытствовала дама-гхерчхейр, указуя на емкость, стоящую рядом с лактобактериями.
Студент замялся, прикусил губу и принялся мямлить: