- Ладно, ладно, - сказала я, сама испугавшись. – Давай поговорим о чем-нибудь другом.
- Давай. Стишок новый ты не сочинила?
- Ой… - я почувствовала, что краснею, как радостная комната. – Как ты догадался?
- Я ясновидец, Валька… Читай.
- Ну… Ладно, - промямлила я, и, опустив глаза в пол, добавила:
- Я пыталась сочинить любовную лирику, то есть это я не про себя написала, а так, будто другая девушка, ну, я представила себе ситуацию, что она как будто кого-то любит…
- Слушай, твой стих такой же длинный, как предисловие к нему? – улыбнулся штурман. – Читай давай. Я же не поэт Козлов. Тем более, мою природную вредность ослабила болезнь.
Я откашлялась, одернула резиновый комбинезон, стерла пылинку с сапога и, злясь на себя за то, что глаза не поднимаются выше тридцати сантиметров от пола, тихо начала читать:
- «Расцветают большие цветы,
Солнце нежно глядит с высоты,
А причиной моей немоты
Ежедневно являешься ты.
Ты являешься мне каждым днем,
То кошмарным, то радостным сном,
Мое сердце горит как огнем,
Это кажется просто кином.
Только все происходит со мной.
Скоро стану совсем я больной.
Разгони же любовный застой,
И расправься с моей немотой!»
- Ну как тут дела, мои дорогие? – раздался голос Синдереллы Ивановны. – Пришла проведать… Логвин Эдуардович, что вы так хохочете, от вас же все датчики отсоединятся, и нельзя вам утомляться… Валенька, а ты чего сидишь молчишь?
- Подождите, Синдерелла Ивановна, - с трудом выговорил штурман. – Она только что прочла стих и еще не вышла из поэтического образа, в стихе она немая, а я сейчас отсмеюсь и смогу ей дать вразумительный отзыв…
Меня как будто кто-то пнул сзади, как в школьные времена делала парта. Я стремительно поднялась и вылетела из больницы так быстро, что она еле успела открыть передо мной двери.
Главы 31-40
ГЛАВА 31
Переживания не заглушили во мне чувства долга – находясь уже в ста метрах от больницы, я вспомнила, что забыла паука, громко выругалась, вернулась за ним, не заходя дальше комнаты озонирования, злобно сжала его в горсти и понеслась на второй этаж сдавать его в инсектариум.
Принимавший сбежавшие экземпляры молодой человек выбежал из инсектариума по первому моему воплю и с любовью засунул паука в емкость для заморозки.
- Вы нас просто спасаете, Валечка, - сказал он растрогано, поворачивая ко мне улыбающееся черное лицо. Негром он не был, а просто следовал недавно отошедшей моде красить лица и тела во все цвета радуги. Еще недавно, выходя на улицу, я чувствовала себя не особенно уютно среди строгих зеленолицых дам, деловых мужчин в синюю полосочку и почтенных старичков и старушек в непритязательный желтый или оранжевый горошек. Волосы и открытые части тела тоже были расписаны в тон. Одно время неразмалеванного было встретить на улице так же невозможно, как укусить себя за ухо. Я тоже красилась, и с особенным удовольствием проделывала это перед экзаменами в школе. Члены комиссии, которые, будучи людьми консервативными, лишь слегка позолотили носы и щеки, были шокированы моим расписным обликом, да и не только моим: класс отстал от меня лишь на 1-2 цвета.
Неудивительно, что вскоре раскраску в школах и других учебных заведениях запретили, и мода постепенно стала спадать. Теперь лишь изредка можно было встретить на улице цветнолицего человека, да и то предпочитались естественные тона: черный и коричневый – под негра, желтовато-бежевый – под китайца и красноватый – под индейца. Ну и еще, почему-то, розовый – это, наверное, под младенца.
- А чем вы так недовольны, Валечка? – ласково спросил меня негр по воле моды.
- Я всем довольна, - огрызнулась я. – Пойду поймаю вам гюрзу, я ее недавно видела, она в лифте каталась…
- И как вы их не боитесь! – зауважал меня он.
- Так я же врач, я и не такую дрянь видела, - буркнула я и собралась уйти.
- А хотите, я покажу вам корабельный аквариум? – вдруг остановил меня чернолицый.
- Не люблю мороженную рыбу, - проворчала я, но потом подумала и поддалась чувству мести:
- Хотя ладно, я зайду к вам вечером, у меня сейчас прием больных…
- Да что вы, это я к вам зайду! – обрадовался недонегр.
- А какая разница-то? – махнула я рукой и, кивнув ему на прощанье, отправилась на работу в свой отсек.