К Синдерелле Ивановне мы так и не попали, потому что только залезли в лифт и начали ругаться с пассажирами за то, что они толкаются, включился наш мрачный вестник: громкая связь.
Говорил для всех знакомый и даже, как оказалось, для кого-то любимый голос Зуммерова:
- Прошу пассажирский состав обратить внимание на нижеследующее сообщение: всем людям, имеющих проживающих на Земле родственников, надлежит как можно быстрее связаться с ними, ввиду того, что через два часа по местному времени корабль окажется недоступным для связи с Землей, из-за большого от нее удаления и других причин, каковые при желании могут быть разъяснены вам астрономами.
Люди в лифте перестали пихаться и ругаться и позеленели.
- Предугадывая недовольство людей и их сомнения в благополучном исходе дела, - безжизненно вещал капитан, - командование приняло решение провести голосование: продолжать ли преследование отдаляющегося иного разума, прервав при этом связь с Землей, или повернуть назад. В связи с этим я прошу всех без исключения написать на близнаходящейся стене слово «да» или, напротив, слово «нет». На голосование отводится пять минут.
Связь щелкнула и умолкла. Мы все уставились на стенки лифта.
- Что писать-то, как вы думаете? – робко спросила у меня пожилая дама.
Я собралась с духом и, припомнив уроки риторики, заявила с большим апломбом:
- Конечно же, надо лететь дальше! Какой смысл проделать такой путь, чтобы потом ни с чем поворачивать назад?! Нет! Их надо догнать, и мы их догоним, и покажем, как издеваться над нами!
- Правильно, правильно, - быстро согласился со мной весь лифт, опять входя в агрессивное настроение, а высокий хмурый мужчина задумчиво добавил:
- И потом, что нам толку от связи с Землей – разве она нам помогла хоть чем-то, когда корабль болел?
- Да ничем не помогла! – злобно подхватило несколько голосов. – Давайте дальше лететь, что уж теперь…
- Да, лучше уж дальше, - тихо сказала Денеб и нацарапала на стене слово «да». То же самое вывела я и сагитированный мной лифт, и почти тут же опять заработала громкая связь. На этот раз это был штурман.
- Молодцы, ребятки, а я думал, вы сдрейфите! – весело объявил он. – По результатам голосования решено лететь дальше. Против были только тридцать человек, ну ничего, мы до них доберемся…
«Логвин Эдуардович»… - раздался где-то вдали от микрофона смутный голос Зуммерова.
- Шучу, - хихикнул штурман. – Короче, давайте быстренько прощайтесь со своими предками где-то на полгодика, особенно не горюйте, а лучше чешите на смотровую площадку: мы летим через шикарную туманность, как увидите – сразу про всех родственников забудете!
ГЛАВА 38
- Валенька, ну зачем ты согласилась на этот полет? – всхлипывала мама. – И как я могу оставлять тебя без родительского присмотра на целых полгода? Я же тебя знаю, ты обленишься и перестанешь учиться…
- Не перестану!!! – заорала я в ответ. Орала я отнюдь не от злости, а от того, что иначе бы мама меня не услышала, потому что вокруг меня стоял громкий гвалт, прерываемый слезливыми воплями и завываниями.
Я, с компьютером-тетрадкой на коленях, находилась за столиком в лекционном зале пятого этажа. Туда собрали весь корабль, из психологических соображений, чтобы люди не прощались с родственниками в одиноких отсеках, а могли поделиться горем друг с другом, что облегчало процесс расставания.
В известной степени этот метод оказался эффективным, и большинство людей действительно думало не столько о своем горе, сколько о том, как надо крикнуть, чтобы их услышали.
- Почему у тебя так шумно? – спросила мама.
- Из психологических соображений! – взревела я. Мама вздохнула:
- Мы с папой будем скучать.
- Вот именно, - согласился папа. У меня на глаза навернулись слезы.
- Я тоже буду скучать, - пробормотала я.
- Что-что? – хором недослышали родители.
- Я буду скучать тоже! – четко сказала я.
- Что ты будешь, Валечка? – переспросила мама.
- Скучать!!! – завопила я.
- А нельзя ли потише, вы здесь не одна! – сердито загавкали на меня со всех сторон.
- Сами орете! – огрызнулась я и повернулась к экрану.
- Ну ладно, давайте прощаться, передавайте привет Ирине Марсовне!