- Ну Логвин, что ты драматизируешь, - неуверенно сказала я, стряхивая с плеча очередную перезревшую желтую ягоду. – В аквариум, кажется, ничего не сажали, можно пойти туда… Ой, привет, Антон.
Врезавшийся в меня на полном ходу, не хуже икрыса, вундеркинд поднял рыжую голову и официально произнес:
- Добрый день, Валентина. Я, видимо, могу вас поздравить с успешной сдачей экзамена?
- Можешь, но, видимо, не хочешь, - шепотом добавил штурман. Я же поглядела на Мухоморова, снова неудачно имитируя, на сей раз не улыбку, а серьезность и ответила:
- Да, наконец-то я поднялась до твоего уровня. Ты куда так бежишь?
- На семинар настоящей поэзии. Туда нельзя опаздывать.
- Смотри-ка, Валька, как заразителен твой пример! – присвистнул штурман. – И давно появился этот ваш семинар?
- Он функционирует уже больше недели, - гордо сообщил вундеркинд. – Мы сочиняем только настоящие рифмованные стихи безо всяких там лепетаний и сюсюканий. Я тоже создал две-три поэмы… Если вам интересно, можете пойти со мной, послушать.
Мы со штурманом переглянулись.
- Пойдем, Валь, - решил Логвин. – Уж ты-то там точно должна быть почетным гостем. Кстати, новый стишок не сочинила?
- Нет, я пытаюсь написать исторический роман, - призналась я, вбегая в лифт вслед за торопящимся Мухоморовым. – Но уж больно трудно работать с учебниками по истории прошлого. Одни пишут, что древний Египет был в 18 веке, другие – что в 15, а третьи – что его вообще не было… А какая у них тогда была техника, тоже неясно. В общем, я начала так: «Фараон Рамзес вошел к себе в пирамиду. По нецветному телевизору с двумерным изображением шли новости Египта…» Ну как?
- Начало многообещающее, - заверил меня штурман, почему-то отводя глаза вбок и улыбаясь одной стороной рта. – А стариной так прямо и веет.
Я приободрилась от похвалы и с превосходством посмотрела на начинающего Мухоморова.
- Нам выходить, - сообщил мой юный последователь. – Только, пожалуйста, тише и быстрее.
Лифт молча вывалил нас на стандартного вида этаже с умеренно заросшими чем-то вроде синих лопухов стенами. Среди мрачно-одинаковых дверей отсека выделялась одна, особенно унылая. На ней, поверх каких-то неприятно серых и коричневых квадратиков, тускло светилась еле видная желтоватая надпись: «Семинар настоящей поэзии под руководством…» далее я с изумлением прочла свою собственную фамилию. Я поглядела на штурмана и, заранее предвосхищая его вопрос, панически замотала головой.
- Ну, что вы там, заходите! – нетерпеливо произнес Мухоморов, слегка подталкивая меня в плечо. Противно-клетчатая дверь задумчиво звякнула, обнаружив наше присутствие, и написала столь же трудночитаемым шрифтом: «Внимание! В целях высвобождения эмоциональности аудитории в отсеке отключены пульверизаторы и успокаивающая музыка».
- Вот здорово, - обрадовался штурман. – Прямо оазис. Давай открывайся.
Дверь послушалась и я, держась за спиной Мухоморова, опасливо вступила в обиталище семинара под руководством себя.
Отсек был круглым, серым и маленьким. С его потолка падали тусклые, будто просеянные через решето, мелкие лучики света. Они не без труда освещали десять черных полукруглых столов и одно белое мягкое кресло. За полукруглыми столами очень тесно сидело около пятидесяти людей и икрысов, а в кресле расположился поэт Козлов. При виде него краткое облегчение, что я не страдаю раздвоением личности, сменилось у меня смесью разочарования и беспокойства. Однако все внимание моего однофамильца отвлек на себя Мухоморов, застрявший у двери и спросивший робким голосом:
- Разрешите войти, Павлин Фейрверкович?
- Я же говорил, что здесь не школа, - медленно и величественно произнес Козлов, знакомо для меня швыркая носом. – Наказывать я вас не собираюсь, однако опаздывая, вы проявляете неуважение к своим же коллегам, которые отвлекаются и могут сбиться с мыслей… Ну хорошо, садитесь.
Радостный Мухоморов от волнения сравнялся цветом лица со своей шевелюрой и пошел искать свободное место в одиночку, потому что мы со штурманом во время длинной речи Козлова уже успели сесть. Подождав, пока Мухоморов перестанет пихаться со своими соседями-икрысами, поэт изрек:
- А теперь продолжим. Вы, Дрофочка, кажется, кажется, хотели нам почитать ваши стихи к Новому году… - Один из впередисидящих затылков встрепенулся и тихо зашептал: «Попозже, Павлин Фейрверкович…» - А, вы хотите читать после Фырочки… Фырочка, прошу вас, тогда сначала вы…