Однако раз икрысы твердо решили продемонстрировать всему кораблю мой талант, то отвертеться от них не было никакой возможности. Поэтому я неохотно приняла из Цыкиной лапы электротетрадку, оставила в покое удильщика и погрузилась в зубрежку.
Довольные икрысы тем временем, делая лапами жесты, какими сметают крошки со стола, сгребли разбросанные по универсальному ложу мои вещи обратно в сумку, празднично взъерошили друг другу челки и навтыкали в уши украшений. Я в десятый раз читала одну и ту же строчку, всей душой желая, чтобы корабельное время заело, и мы бы сидели так, все вместе, пока Ануну не долетело бы до края Вселенной, которого правда, как нас учили, у нее не имеется…
Стена отсека вдруг мигнула, ударив зеленым светом мне по глазам, а с потолка раздались какие-то оглушительные хрипы, которые постепенно перешли в не менее громкое бурчание Зуммерова:
- Проба, проба, проба… А, уже есть слышимость… Прошу весь экипаж, включая инопланетных лиц, прибыть посредством лифтов на концертное мероприятие по случаю расставания с дорогими инопланетными гостями. Проявите в этом максимальную торопливость, потому что временные рамки работы лифтов ограничены получасовой длительностью с целью сбережения энергии… - голос капитана снова перешел в хрип и постепенно сошел на нет, отсек перестал вспыхивать, погас и высветил на полу маленькую стрелочку, указующую на дверь.
- Вайка, пофли! – наперебой загалдели Цыка, Хика, Вьюк и Фьюк, протягивая ко мне лапы.
В течение следующих полутора минут на меня поверх комбинезона с розовыми световодами был накинут плащ-картинка, на ткани которого высвечивались, перетекая друг в друга, разнообразные пейзажи и кадры из известных фильмов, восемь лап взъерошили мне волосы, и мы, выскочив из отсека, влились в светящийся поток людей и икрысов, который пер к кратковременно заработавшим лифтам…
Стены и потолок смотровой площадки ради концерта снова стали прозрачными и, уже выпихиваясь из лифта, я даже почти прекратила работать локтями, потрясенная открывшимся видом.
Над нами нависало огромное сине-зеленое полушарие с белыми разводами облаков. То есть, на самом деле, это, конечно, был шар, но мы видели только его часть. Из-за края полушария выглядывала очень яркая белая звезда, освещая его по касательной; виден был толстый слой голубой атмосферы.
Плодородная поверхность икрысиной планеты довольно ощутимо приближалась, как будто собралась упасть на нас.
- Мы летим вверх ногами! – радостно заорал у меня над ухом Фьюк.
- Верх и низ в космосе – понятия относительные, мы летим нормально, - заверила я его, а заодно и себя, и, стараясь не вжимать голову в плечи, двинулась вперед.
На переливающимся тусклой радугой полу, как и в день официальной встречи с икрысами, нас ждали ряды кресел, в которые шумно и как попало рассаживалось население Ануну. Тоскливые роботы бродили между ними на щупальцах, напоминая больших тараканов из корабельного инсетариума – их, как существ, приносящих сомнительную пользу, решили наделить энергией только после посадки, и летать они почти не могли.
На том месте, где обычно вырастала сцена, светился профессиональный ведущий со своими человекообразными и икрысоподобными подручными, тихо и экономно – где-то по десять секунд в минуту – играла успокаивающая музыка.
- Вайка выфтупает, ей надо в первый ряд, - рассудила за меня Цыка. – А мы – ф ней.
- Пвавильно, - одобрили остальные и потащили меня к сцене.
Первый ряд, конечно же, был занят другими выступающими и, в особенности, их икрысами. Я с трудом уговорила Цыку не омрачать и так достаточно мрачный день дракой, и мы осели во втором ряду. Моим соседом по креслу оказался вездесущий Звездолет Андреевич, а через Мухоморова от него сидела Денеб со своей черной красноглазой Кцацей. К моему удивлению, она не обращала внимания ни на сидящего неподалеку Дуста Бензинова, ни даже на торчащего рядом с профессиональным ведущим Зуммерова. Обняв свою икрыску за шею, она вовсю лила слезы, приговаривая что-то вроде: «Не хочу… Концерт этот… Скоро улетите… Ну его…». Немногословная Кцаца похлопывала по ней лапой, повторяя: «Перефтань, пациенты фмотрят…».