У меня мелькнула мысль, что земные конструкторы и дизайнеры зря старались удивить кого-то в космосе двойным бантиком – надвигающаяся штуковина так же мало походила на корабль, как и Ануну. Последнее же, кстати, вместо того, чтобы спасаться бегством, как будто нарочно повернулось так, чтобы веретено было лучше видно. К тому времени оно успело основательно приблизиться, и тут я осознала, что Анунушка настолько же меньше его, насколько был меньше ее икрысиный корабль-капля…
- Шампунь… Глицерол… Фу ты, мыльное такое имя… Глицерин Сергеевич! Где у вас там микрофончик? – резанул мне ухо веселый голос штурмана и тут же усилился в десять раз:
- Дорогой экипаж, больше паниковать не надо, мы уже знаем, что у вас это хорошо получается!
- А что делать? – обессилено спросила я.
- Радуйтесь! – услышал меня он. – А тебе, доктор Козлова, вообще должно быть стыдно: не ты ли у меня выпрашивала разрешения поглядеть на этот корабль и послушать, чего он там стучит? Кажись они, наконец, наигрались в догонялочки…
- Собакогориллы… - прошептала я.
- Гхерчхейры, - глядя на корабль, уверенно сказал Вьюк. Громадное веретено встало на дыбы, аккуратно, как стрелки на старинных часах, повернулось и продолжило приближаться в вертикальном положении, а в наших многочисленных ушах все громче и громче застучали его позывные.
ГЛАВА 65
Корабль собакогорилл медленно наезжал на нас. Оба его острых конца уже давно исчезли из нашего поля зрения, и была видна только зверски светящаяся стенка с куском «резьбы» на ней.
- Интересно, как их корабль называется? - прошептала Денеб – оказывается, они с капитаном стояли в двух метрах от нас.
- Корабль высокоразвитой цивилизации, скорее всего, имеет численно-буквенное наименование, без неуместной лиричности, - проскрипел мрачный Зуммеров, пытаясь разгладить смятый пиджак с микролампочками в пуговицах: видимо, он не хотел ударить лицом в грязь перед собакогориллами. Я тоже, осознав важность момента, попыталась одернуть плащ-картинку, который, как назло, вздумал показывать рекламу идиотского фильма ужасов «Тьма» и выкрасил себя в черный цвет с редкими красными точечками, напоминающими чьи-то злобные глазки. Отчаявшись согнать с себя этот ужас, я забилась за спину штурмана и Цыки. Последняя, не очень интересуясь собакогориллами, стояла, пошатываясь, на одной ноге и хвосте, а другой ногой проверяла под балахоном запасы семян и озабоченно пыхтела. Первый же, то есть Логвин, уперев руки в бока, щурился на излучаемый кораблем свет.
…Стенка веретена подошла вплотную и беззвучно, поскольку дело происходило в вакууме, приклеилась к стене смотровой площадки. Ануну дрогнуло и сообщило сквозь грохот позывных:
- Стык.
- Ой, ну надо же, как не вовремя, - застонала Денеб. – Что они теперь о нас подумают?! Я должна была делать на встрече доклад по основным земным вирусам, и не успела выучить!
- Ничего, ничего, - пробасила Синдерелла Ивановна, чтобы пробраться к нам, уверенно расталкивая моих больных, которые забыли, что они болеют и стояли, выпучив глаза. – Я надеюсь, они нам будут и без вирусов рады… Валюша, что у меня с прической?
- Фсе свисло набок, - доброжелательно отозвался Фьюк, прежде чем я открыла рот для дипломатичного «нормально». Синдерелла Ивановна охнула и принялась восстанавливать башню на голове.
… Тут я заметила, что свет как-то изменился. Теперь он шел не только от собакогориллового корабля, а от пола, кресел и части стен. Резкие тени пропали, я четко увидела свои сапоги на переливающемся полу. А сквозь позывные начал пробиваться очень противный и диссонирующий с ними звук, который, несомненно, был успокаивающей музыкой!
Через секунду зажглась и сцена, и, вспомнив заложенную в нее концертную программу, добавила в общую какофонию музыкальное сопровождение к танцу старушки-долгожительницы и ее икрыса. Профессиональный ведущий бегом бросился к ней и поспешно пнул ее ногой. Сцена смолкла.
- Ой, все заработало! – обрадовалась Денеб.
- Наверное, они дали нам воду, - предположила я.
- Точно, Валь, - согласился штурман и, обернувшись, вдруг посмотрел на меня долгим и мрачным, неулыбчивым взглядом.
- Ты чего? – испуганно спросила я.
И тут загудели лифты.
- Кто-то едет, - философски заметил Фьюк.
- Андрюша, я боюсь, - закрыла глаза Денеб, вцепляясь в Зуммерова. Население Ануну, неожиданно вспомнившее, что оно представляет все человечество, принялось, переругиваясь, судорожно усаживаться в кресла и строиться в ряды.
- Как моя прифеска? – собезьянничав у Синдереллы Ивановны, спросила меня Цыка и, ловко натянув челку, откусила излишне длинную прядь. Я криво улыбнулась. Мимо меня, вздыхая, полез на сцену взъерошенный профессиональный ведущий, озабоченно бормоча: «Дорогие инопланетяне, в этот судьбоносный день»…