Если у вдовы-крестьянки остаётся дом и подворье, часто — кусок земли, всегда — помощь соседей-общинников, то у вдовы-попадьи — только то, что она может унести-увезти.
Удивительно ли, что при такой системе попы тянут всё себе в карман? Стяжательство как попытка застраховать свою семью, создать запас на «чёрный день». Отсюда, вероятно, и попытки коневодства — «жеребячье сословие», вообще — особое внимание к движимому имуществу. Вкладываться в недвижимость невыгодно — она не его, не собственная — церковная.
На Руси порядок назначения священников по приходам был всегда сходен с советским распределением выпускников вузов: лучшим ученикам, доказавшим в ходе обучения наличие «ума» — способность запоминать, уместно воспроизводить и правильно применять церковные тексты, доставались лучшие места.
Понятно, что во все времена были обходные пути. Протекционизм, родственные связи или благосклонность начальствующих, особенная личная преданность или склонность к работе в особых органах… Смазливое личико или мякенькая попка открывали, временами, такие высоты карьеры, которых и непрерывной зубрёжкой обоих Заветов не достичь. Однако у вступившего на стезю русского православного священника, в отличие от священника католического, был и ещё один путь успешного трудоустройства: «невеста с местом».
«Хуже нет, чем невеста без места и жених без ума» — русская священническая мудрость. Сложилась эта поговорка в более позднее время, когда на Руси уже существовали собственные духовные училища. «Очерки бурсы» Помяловского или бурсаки в «Вие» — дают представление об этих учебных заведениях.
По смерти обычного приходского священника оставались приход без пастыря и семья без кормильца. Взять семью умершего на содержание архиереи не могли и не хотели. Но и бросить умирать в нищете… идеологически неправильно. Священство просто взбунтуется против такого предводителя. Выходов два.
Либо ставить попами сыновей попов. Тогда, после смерти отца семейства, вдова с младшими детьми переезжает к старшему сыну, и, если не благоденствует, то хотя бы не мозолит глаза своим попрошайничеством.
Здесь, в «Святой Руси», дети постоянно наследуют профессиональные занятия своих родителей. Это нормально, общепринято. Их собственные склонности, способности — малоинтересны. Хотя бывают и исключения — Алёша Попович, например.
Либо отдать приход зятю. Если он женат на дочери покойного и пригоден к рукоположению в сан. Или уже рукоположён в диаконы, так что возможен следующий шаг в его карьере — рукоположение в пресвитеры.
Стремление к браку в такой ситуации — возникает обоюдное. И — весьма острое. Помяловский описывает некоторые хитрости, которые случались в этом процессе. Например, потенциальному жениху на смотринах показывали миленькую и молоденькую родственницу, и уже только в церкви под венцом он видел — с каким «крокодилом» ему век вековать.
Итак, или сын «с умом», или такой же зять. Тогда их ставят на приходы, и вдова сохраняет в их домах статус старшей хозяйки, а её дети получают нормальное кормление и воспитание. Иначе — нищета и попрошайничество до конца жизни.
А как у них тут, в Невестино? После моего «яйца гранитного страуса»…
Христодул — старший сын покойного. Слишком мал летами для рукоположения. Может, зять какой имеется? С «умом»?
Кроме хозяйки по двору мечется ещё одна бабёнка в чёрном. Явно моложе попадьи. От безделья интересуюсь у местных — это кто? И нарываюсь на очередной сочувственно-злорадный рассказ «о тяжёлой женской доле». Трое местных мужичков, перебивая друг друга и, дополняя явно придуманными подробностями, взахлёб излагают нам местную сплетню.
Никогда не любил сплетников. Агата Кристи как-то сказала: «Любой разговор — это способ помешать думать». Сплетня — особенно. Но здесь именно сплетни дают мне «информацию для размышления».
— Это-та? Дык это ж дщерь! Ну! Старшенькая. Покойничек-то, того, Трифеной её нарёк. По святомученице. А тут же ж… как назвал дитё, так оно, значиться, и жить будет.
Насколько я помню, святая мученица Трифена происходила из города Кизика. Она добровольно предала себя на страдания за Христа. Её бросали в раскалённую печь, вешали на высоком дереве, бросали с высоты на острые камни, отдавали на съедение зверям, но Господь хранил её невредимой. Наконец, когда все эти чудеса с несгораемостью-неразбиваемостью-ненадкусываемостью всем надоели, она была растерзана разъярённым быком.
До быка дело ещё не дошло, да и все остальные… запланированные приключения с этой мученицей ещё не случились. Правда, случились «незапланированные».