Ник должен был вот-вот прийти в себя, но нас к нему сразу всё равно не пустят, им сначала займутся врачи. Поэтому было принято решение, увезти его родителей домой, да и самим бы не помешало отдохнуть, а вечером так же по очереди навестит его. Только планы наши поменялись, едва я принял душ и упал в кровать. Пришло сообщение от Ромки, Завидный сообщил, что Никита не вышел из-под наркоза, а впал в кому.
Следующие три дня мы поднимали всё связи, были приглашены лучный нейрохирург и кардиолог, но все как один говорили, что видимых причин для комы нет.
— Мы не знаем, что уже искать, Роман Юрьевич, — кипятился Завидный. — Видимые повреждения комы дать не могут, осложнений нет, он стабилен. Вы сами слышали других врачей, он сам не хочет. Такое бывает, человеку просто не за что хвататься, он не хочет обратно.
— Есть за что, у него есть мы. — упрямо твердил Ромка и я.
— Значит этого мало, — вынес вердикт врач.
По коридору в нашу сторону шагала Олеся, она уже не плакала, но глаза впали, кожа была бледная, она явно похудела за эти несколько дней.
— Дайте распоряжение, чтобы к нему пускали родных, беспрепятственно. Я найду ему смысл. — сдерживая проступающий наружу гнев, как мог аккуратнее взял Олесю под локоть и отвёл в сторону.
— Олеся, сейчас мне некогда играть в игры, и тебе тоже пора завязывать с этим…
— Я не во что не играю, — гневно, выдернув свою руку, из моей заявила девушка.
— Что происходит Дим, — поинтересовался Ромка, подходя к нам. Я проигнорировал друга.
— Он там лежит и не хочет жить, он сам не хочет, выходит из своей комы, ты понимаешь это Олеся. — она закивала и её глаза снова увлажнились. Мне стало жаль девушку, и я смягчился. — Завязывай с играми Олеся, либо ты принимаешь его таким, какой он есть, и вы стараетесь подстроиться, договориться и жить дальше либо…
— Первое, я выбираю первое, Дим. — не дав мне договорить перебила она. — Только, что я могу сделать…
— Сидеть возле него и звать, не знаю, рассказывай что-то, вспоминай, как вам было хорошо, обещай что-то, дай ему надежду и смысл, и он вернётся к тебе. — я помолчал, а потом добавил, — если он и вернётся, то только к тебе.
Следующие несколько дней Олеся почти не отходила от его постели, и кажется, начала сама светиться, до такой степени похудела. Однажды я услышал, как её отчитывает врач, грозясь выгнать из больницы, если она не поест и не отдохнёт, в её состоянии она и сама может скоро лечь рядом с Никитой.
Однажды подойдя к палате, я услышал её голос и разговор.
— Котёночек мой, медвежонок, солнышко моё любимое, ты чувствуешь мы рядом. — нежно, полушёпотом говорила она Никите. А когда заглянул в палату замер от увиденного. Единственную здоровую руку Ника, Олеся прижимала к своему животу, и глади ей, живот. — Ты чувствуешь наше сокровище, папа рядом, он здесь, он тоже тебя любит. Давай Никуш, возвращайся к нам, ты нам очень нужен. Мальчики мои, мне же трудно одной, ты там, где неизвестно, что ты там делаешь, где ходишь. А сын совсем крошечка, спрятался внутри и сидит тихонько. А я одна, не бросайте меня, пожалуйста.
Я отошёл и прикрыл дверь. Олеся была беременна, от Никиты. А он в коме. Что я за друг такой, если не могу позаботиться о женщине друга, когда он сам не может. Чёрт, Ник, ну и устроил ты нам. Олеся вышла из палаты, вымучено мне, улыбаясь, я же встретил её суровым лицом.
— Ты была в больницы? Я не знаю, что там нужно, но ты должна была сходить к врачу, это точно знаю.
— Я и так всё время в больницы, — одарив меня бесцветным взглядом, проговорила девушка.
— Вот и я о том же, — я устало потёр глаза. — Где ты живешь?
— Пока у родителей. — я, наверное, опять нахмурился, потому что следующее что услышал, — не надо так на меня смотреть, мне пока там легче. Одна в нашей квартире, я бы не смогла.
— Хорошо, так действительно лучше. Пойдем, я отвезу тебя домой.
— Нет, — возразила Олеся, — я пришла только полчаса назад, с ним надо говорить, я не могу уйти.
— Чёрт, Олеся, я не хочу спорить в очередной раз. У меня у самого забот по горло. — сжал кулаки, злился. Я опять бесился и вымещал злость на неё. А на самом деле на Ника. Спустя столько дней, и размышлений, вывод напрашивался только один. Он трус, поступил как трус и спрятался в коме как трус. — у меня биполярка.
— Что? — непонимающе переспросила девушка.
— Я очень хочу, чтобы Никита поскорей очнулся, но боюсь, что как только это произойдёт, я задушу его собственноручно.
— Я тоже, — произнесла она с едва уловимым смехом.
— Поехали, Олеся. Захочешь, приедешь к нему вечером, я пришлю водителя. — она закивала головой и пола со мной на выход.